Те мучения, которые пришлось перенести конструкторам, создававшим первые миноноски и миноносцы, и морякам, плававшим на них, не раз приводили военно-морских теоретиков к мысли о необходимости увеличения размеров торпедного корабля. К тому же количество малых минных судов неуклонно росло, и возникла насущная необходимость в специальных судах для борьбы с ними. Очень привлекательной выглядела идея создания боевой единицы, объединявшей качества как большого миноносца, так и его «истребителя». Поэтому вполне понятно, что более или менее крупные суда подобного назначения время от времени «всплывали» в составе флотов разных стран. Зачастую весьма похожие по тактико-техническим элементам, они создавались исходя из совершенно различных соображений и, соответственно, технических заданий. В разных странах они назывались то торпедными канонерками, то минными крейсерами, то торпедными авизо. Уже в 80-е годы прошлого столетия «самодвижущаяся мина» прочно вошла в состав вооружения боевых судов всех классов — практически у каждого строящегося боевого корабля имелся хотя бы один торпедный аппарат. Из-за этого, в частности, столь непросто провести ту границу, которая отделяет торпедоносные корабли от просто небольших крейсеров, посыльных судов и других многочисленных и расплывчатых разновидностей легких сил флота конца XIX века.

Пожалуй, главным критерием в этом отношении может служить скорость. Действительно, если для малых миноносцев основной защитой оставались именно их размеры и они могли подкрадываться к своим жертвам на умеренном ходу, то крупные минные суда не могли надеяться на скрытность атаки и просто обязаны были превосходить цель по скорости хода.

Вначале далеко не все «торпедные крейсера» удовлетворяли этому требованию. Так, родоначальники данного класса во французском флоте — четыре корабля типа «Кондор», вошедшие в строй в 1886 — 1889 годах, — развили на испытаниях не более 17,5 узла. Кроме того, они были слишком большими (1230 — 1300 т), а вооружение имело явно выраженный «артиллерийский» уклон: пять 100-мм, четыре 47-мм и шесть 37мм орудий при четырех торпедных аппаратах. Таким образом, их можно считать скорее «антиторпедными крейсерами» — одним из прообразов будущих «истребителей». Впрочем, для этой цели «Кондор» являлся слишком перевооруженным, ведь для уничтожения миноносцев того времени считалось достаточным нескольких попаданий малокалиберных пушек. Поэтому корабли следующей серии, истинное назначение которых пряталось под новым термином «торпедные канонерские лодки», имели втрое меньшее водоизмещение (от 400 до 430 т), хотя длина их уменьшилась всего на 9 метров (59 м против 68 м у «кондоров»). Артиллерия состояла из двух 47-мм и пяти 37мм револьверных пушек (впоследствии общее число орудий сохранили, но изменили соотношение — четыре 47-мм и три 37-мм). «Бомб» и его систершипы имели два надводных торпедных аппарата в корпусе и развивали скорость до 19 узлов.

Такой корабль вполне мог догнать рядовой миноносец 80-х годов в открытом море, но артиллерия представлялась слабоватой для того, чтобы его быстро уничтожить. Французы исправили этот недостаток на 500-тонных «Леже» и «Леврие», заложенных в начале 1890 года и вошедших в строй менее чем через два года. «Новички» отличались совершенно новым силуэтом и несли одно 65-мм орудие, а также три 47-мм и две 37-мм скорострелки. Калибр двух поворотных торпедных аппаратов, расположившихся на верхней палубе, возрос до 450 мм вместо 350 мм; еще один, размещенный в форштевне, впоследствии был снят. Недостатком этих интересных судов являлась скорость, остававшаяся на прежнем уровне (18,5 узла).

В связи с воцарением в морском министерстве «молодой школы» французы не слишком активно развивали новый класс боевых судов. Лишь в середине 90-х годов на свет появились три торпедные канонерские лодки «Касабьянка», «Касиньи» и «Д'Ибервилль», характеристики которых демонстрировали несомненный прогресс во всех отношениях, кроме... торпедного вооружения. Водоизмещение вновь выросло, на этот раз почти до 1000 т, скорость достигла 22 узлов, а внушительная артиллерия состояла из одной 100мм пушки, трех 65-мм и шести 47-мм скорострелок. Эти маленькие крейсера имели легкое бронирование палубы в районе механической установки, защищавшее их от огня малокалиберных пушек миноносцев. Хотя для повышения мореходности «Касабьянка» оборудовалась довольно высоким полубаком, она сильно страдала от качки и на свежей волне едва ли могла использовать свое вооружение. Другое решение сложной задачи обеспечения мореходных качеств небольшого корабля конструкторы попытались осуществить на «Дюнуа» и «Лаире». Вместо полубака и полуюта на них имелись обширные навесные палубы в центральной части корпуса, занимавшие 3/4 его длины, а носовые и кормовые оконечности были выполнены низкими и округлыми, как у подводных лодок. Более однородное вооружение — по шесть 65-мм и 47-мм пушек — еще лучше подходило для борьбы с миноносцами, но обозначение «торпедные канонерские лодки» выглядело весьма ироничным, поскольку число торпедных аппаратов у них равнялось... нулю.

За французскими новшествами в области «торпедно-противоторпедных» судов внимательно следили в России. Ярым сторонником таких кораблей стал управляющий Морским министерством адмирал И.А.Шестаков, лично принявший участие в разработке проекта корабля нового типа. Взяв за прототип два столь разных судна, как «Кондор» и «Бомб», адмирал «синтезировал» нечто среднее, представлявшееся ему наилучшим компромиссом. Проектирование велось быстро и в большой секретности — от доступа к нему устранили даже Морской технический комитет. В результате спуск на воду головного корабля, заложенного на Балтийском заводе в 1885 году и названного «Лейтенант Ильин», состоялся раньше, чем большинства его французских прототипов.

Внешне похожий на «Кондор», «Ильин» был почти вдвое меньше по водоизмещению; ожидалось, что его скорость при форсированной тяге достигнет 22 узлов, что для того времени считалось очень приличным результатом. Многочисленные малокалиберные пушки (15 штук) и торпедные аппараты (три неподвижных в носу и корме, два выдвижных и два поворотных) делали судно опасным для вражеских миноносцев, для защиты от которых оно и предназначалось. Как и «французы», «Ильин» имел бронированную палубу, прикрывавшую машины и погреба, причем более солидной толщины (до 24 мм).

В общем, идея Шестакова внешне выглядела неплохо, но ее исполнение оставляло желать лучшего. Машины отечественного производства оказались ненадежными, и контрактной скорости достичь так и не удалось. «Лейтенант Ильин» смог лишь буквально на несколько минут развить 19 узлов при форсированной тяге. Еще более неторопливым стал второй минный крейсер — «Капитан Сакен», построенный на Черном море и показавший на испытаниях всего 18,3 узла.

Неудачным оказалось и вооружение. Набор из многочисленных, но расположенных побортно малокалиберных пушек подходил скорее для круговой обороны от миноносцев, чем для их преследования. Разнородные торпедные установки также не внушали доверия, поэтому на «Сакене» еще при постройке сняли наиболее прогрессивные, но непривычные поворотные аппараты, а спустя несколько лет — и неподвижные бортовые, из которых практически невозможно было прицелиться. Минный крейсер остался с тремя минными аппаратами вместо семи по проекту.

Неудивительно, что оценки минных крейсеров оказались крайне противоречивыми и в основном неутешительными. Единственным, кто безоговорочно хвалил и идею, и ее воплощение, стал первый командир «Лейтенанта Ильина» капитан 2 ранга А.А.Бирилев, будущий «собиратель орденов» и главный организатор отправки на Дальний Восток 2-й Тихоокеанской эскадры в годы русско-японской войны. Он утверждал, что судно отлично, подходит и для разведки, и для охоты за миноносцами, и даже может участвовать в эскадренном бою (это с 47-мм пушками-то!). Менее восторженная специальная комиссия из старших офицеров флота вынесла по адресу нового типа корабля суровый вердикт, отметив туманность принципов, на основе которых он проектировался.

Потерпев неудачу с французскими прототипами, российское Морское министерство обратило свой взгляд на Адриатику, где еще одна держава приступила к постройке минных крейсеров. Державой этой была родина торпеды — Австро-Венгрия. Мы уже рассказывали о торпедных кораблях «Зара», «Спалато», «Себенико» и «Луссин», построенных на несколько лет раньше французских «кондоров». Недостаточно скоростные, они не удовлетворяли требованиям к «истребителям» миноносцев. Однако австрийцы сделали нужные выводы из неудачного опыта и заказали на зарубежных верфях ряд новых минных судов. Первым из них стал построенный в 1887 году на заводе «Шихау» в Эльбинге «Метеор», выгодно отличавшийся от «Ильина» и «Сакена» меньшими размерами и стоимостью, но имевший более мощное артиллерийское вооружение (девять 47-мм скорострелок) и два 450-мм торпедных аппарата — один неподвижный в носу и один поворотный на верхней палубе. Правда, скорость «Метеора» оказалась не слишком высокой (17,5 узла), но недостаток этот был быстро исправлен на последующих кораблях. «Блиц», «Комет», «Планет», «Трабант», «Сателлит» и «Магнет» трудно назвать даже «двоюродными братьями», но родственная связь между ними, несомненно, существует. «Блиц» и «Комет», построенные также на верфи «Шихау» всего год спустя после «Метеора», имели практически такое же водоизмещение и вооружение, но более мощную машину и скорость 21 узел. Через год после них в строй вошел «британец» «Планет», несколько более медлительный (19 узлов), но зато вооруженный в придачу к восьми 47-мм еще и двумя 66-мм пушками. На его основе австрийский судостроительный завод «Стабилименто Текнико» в Триесте удачно воспроизвел 20,5-узловый «Трабант», получивший такое же вооружение. В 1892 году «Шихау» ответил увеличенным до 610 т «Сателлитом», развившим почти 22 узла, но имевшим на одно 66-мм орудие меньше. Наконец, в 1896 году тот же германский завод спустил на воду последнюю единицу этой условной серии — «Магнет», самый скоростной (24 узла), но самый слабый в артиллерийском отношении — всего шесть 47-мм пушек. Так, за семь лет Австро-Венгрия получила семь минных крейсеров, одновременно и похожих, и различных. Излишне говорить о том, что использовать их в одном отряде было бы весьма затруднительно.

Россия внимательно наблюдала за «Метеором» и его адриатическим «потомством», с самого начала показавшимся русским адмиралам привлекательным. Поскольку проект разрабатывался инженерами «Шихау», российское Морское министерство предпочло обратиться не к «лоскутной империи», а к первоисточнику. После спуска на воду «Блица» и «Комета» в Эльбинге заложили очень похожий корабль для России. Проект «Казарского» предусматривал водоизмещение 400 т, вооружение из девяти 47-мм пушек и полную скорость 21 узел. По контракту он должен был приступить к испытаниям всего через 11 месяцев после подписания бумаг — срок слишком небольшой, чтобы выявить все «блохи» в проекте и слабые места при постройке. Фактически же корабль вошел в строй через год после контрольной даты.

В целом второй проект российского минного крейсера оказался заметно более успешным. «Казарский» был вдвое дешевле «Ильина» и при этом имел вдвое большую дальность плавания, не уступая в артиллерийском вооружении. Несомненным преимуществом стал палубный торпедный аппарат, способный разворачиваться на 360° — первый в отечественном флоте. Судно имело низкий борт, способствовавший хотя бы относительной скрытности, и высокую скорость—свыше 21 узла. В соревновании с «Ильиным» на пробеге между Севастополем и Ялтой «Казарский» развил скорость почти на три узла больше. Впрочем, не обошлось и без недостатков. Некоторые из них являлись как бы продолжением достоинств нового судна. Так, относительно низкий борт и острые обводы препятствовали использованию вооружения на волнении. Однако несколько неожиданными оказались плохая управляемость и сильная вибрация даже на среднем ходу.

Тем не менее, после ухода адмирала Шестакова с поста Морское министерство заказало «Шихау» еще два корабля по образцу «Казарского». Благодаря накопленному опыту завод успешно справился с заданием — «Посадник» и «Воевода» на испытаниях превысили 22 узла. Россия предприняла попытку воспроизвести приглянувшийся проект на отечественных верфях, выдав заказ на два корабля («Всадник» и «Гайдамак») заводу в Або и еще на один («Гридень») — Николаевскому адмиралтейству. Русские верфи, в общем, справились с задачей, хотя неизбывная беда судостроителей того времени — перегрузка кораблей — привела к переуглублению балтийских минных крейсеров, из-за чего те смогли показать на испытаниях не более 20 узлов. Зато «Гридень» развил 22,5 узла — больше даже, чем «германцы».

И все же нужда в минных крейсерах на Балтике представлялась более неотложной, и следующий (и фактически последний) в России корабль этого класса также был заложен в Або. По отечественной традиции, проект, находившийся теперь под неусыпным оком МТК, неоднократно переделывался. Даже проектная стоимость «Абрека» на четверть превышала цену предшественников, правда, улучшения также выглядели существенными. Прежде всего заметно усилилась артиллерия, состоявшая из двух 75-мм и четырех 47-мм пушек. Удалось также улучшить управляемость и мореходность. Вдвое увеличилось число котлов, которые располагались в двух отделениях. Скорость на испытаниях составила 21,5 узла — чуть больше контрактной, а в дальнем походе 1898 года из Балтийского моря в Средиземное «Абрек» продемонстрировал отличное поведение в штормовых водах Бискайского залива. В общем, неудивительно, что последний русский минный крейсер стал примером корабельного долгожительства, прослужив с конца прошлого века до конца Великой Отечественной войны — сначала в своем изначальном качестве, затем как корабль пограничной стражи, посыльное судно и плавбаза.

Конечно же, «владычица морей» не могла оставаться спокойной, наблюдая за развитием нового класса торпедных кораблей на флотах главных конкурентов. Британия и тут пошла своим путем, поставив на создание сильных в ариллерийском отношении, но относительно тихоходных судов, названных «торпедными канонерскими лодками». Четыре единицы типа «Рэттлснейк» (водоизмещение 550 т), построенные в 1885 — 1886 годах, вооружались одним 102-мм и шестью 47-мм орудиями и имели умеренную скорость — 19 узлов при форсаже, к тому же так и не достигнутую в реальных условиях. Попытка улучшения боевых качеств привела к появлению в 1888 — 1889 годах большой серии из 13 канлодок типа «Шарпшутер», ставших стандартными для британского флота. Удачным у них можно назвать разве что вооружение: две 120-мм скорострелки могли выпускать по 6 — 8 снарядов в минуту и существенно превосходили артиллерию минных крейсеров прочих держав. Правда, они вновь не смогли достичь контрактной скорости. К тому же Адмиралтейство почему-то избрало торпедные канонерки в качестве своеобразного полигона для испытаний котлов разных типов, что не могло не сказаться на обслуживании этих, в общем-то, не таких уж дешевых судов.

С упорством, достойным лучшего применения, Адмиралтейство продолжало производить не особо удачный тип с минимальными, к тому же весьма спорными изменениями. 11 единиц типа «Аларм» (1892—1893 годы) оказались еще больше (810 т), а скорость — на пол-узла меньше. Артиллерийское и торпедное (пять 356-мм аппаратов) вооружение осталось прежним. То, что можно было назвать приемлемым для конца 80-х годов, стало абсолютно бессмысленным для середины 90-х: с торпедными канлодками к этому времени практически сравнялись по скорости броненосцы и опережали довольно многочисленные и мощные крейсера, так что применение их для атак и в качестве разведчиков представлялось более чем сомнительным.

Изыски англичан в области «минно-противоминных» сил завершились еще одной серией из пяти единиц типа «Дриад». Водоизмещение вновь подскочило, на этот раз до 1070 т, вооружение же претерпело минимальные изменения (калибр торпедных аппаратов повысился до нового стандарта — 457 мм, четыре 47-мм орудия уступили место 57-мм), но скорость опять упала на 0,5 узла. «Дриады» входили в строй уже одновременно с многочисленными «дестройерами», и им просто не находилось места в боевых порядках Ройял Нэйви.

Потерпев полнейшую неудачу, Адмиралтейство задним числом объявило все 33 торпедные канонерские лодки «экспериментальными кораблями». Такой, с позволения сказать, «эксперимент» могла себе позволить только викторианская Англия конца XIX века.

Дурной пример оказался заразительным — Италия, следовавшая в области кораблестроения «в кильватере» у Британии, включилась в постройку аналогичных судов, отличавшихся разве что классификацией — там они именовались «торпедными крейсерами». Проект первого из них — «Триполи» — составил знаменитый Бенедетто Брин. 840-тонный корабль, спущенный на воду в 1886 году, нес целую коллекцию разнообразных пушек: одну 120-мм, шесть 57-мм, две 37-мм и две револьверные того же калибра, а также пять 356-мм торпедных аппаратов и имел бронированную палубу. За ним последовала серия из четырех единиц («Монзамбано», «Гоито», «Монтебелло» и «Конфьенца») примерно тех же размеров и еще одна, более крупная — из восьми единиц типа «Партеноле». Итальянские канлодки, спроектированные различными конструкторами и построенные многочисленными верфями, несколько отличались по размерам и довольно значительно — по внешнему виду. Неизменным оставалось одно: скорость ни одного из «торпедных крейсеров» не превысила 20 узлов. И это при том, что последние — «Капрера» и «Калатафими» — вошли в строй в 1895 году!

Подводя итог краткого обзора больших минных судов последних полутора десятилетий прошлого века, можно лишь отметить, что в истории найдется немного примеров столь неудачной «ветви» военного кораблестроения. Непродуманность концепции в большинстве случаев дополнялась неудачным ее осуществлением. Торпедные канлодки, минные крейсера и иже с ними так и не поучаствовали в больших войнах, скорее всего на их же счастье. Хотя в большинстве флотов им нашлось место в качестве многочисленных посыльных судов, тральщиков или минзагов (минных заградителей), вряд ли их создатели были удовлетворены той ролью, которая выпала на долю столь амбициозно задуманных кораблей.