30 мая 1862 года, всего через два с половиной месяца после знаменитого сражения на Гемптонском рейде (см. «М-К» № 10 за 1983 год), в России появился на свет любопытный документ, Это был «Приказ № 4», подписанный командующим практической эскадрой канонерских винтовых лодок Балтийского флота контр-адмиралом Г. И. Бутаковым. В числе прочих были в нем и такие слова: «Мерримак» ударил в бок не столько корвет, стоявший на якоре, сколько бюрократические морские администрации Северных Штатов и Англии, которые дремали под защитой деревянных стен своих кораблей и только в виде лакомства для балованных детей строили своим нациям несколько железных судов. Теперь вопрос о деревянных судах решен окончательно в самых тупых и непредусмотрительных головах... Итак — броня, башни и тараны!»

Этот девиз знаменитого участника Крымской войны и героя Севастопольской обороны базировался на крепком основании: к лету 1862 года усилиями дальновидных офицеров и инженеров русская промышленность уже была подготовлена к постройке броненосцев...

После окончания Крымской войны морское ведомство прекратило испытания бронированных батарейных плотов, сооружаемых на Балтике для усиления обороны Кронштадта (см. «М-К» № 8 за 1983 год), и приступило к систематическим испытаниям броневых плит, поставляемых русскими заводами — Кронштадтским, Ижорским и заводом Берда. В 1356—1858 годах были опробованы кованые железные плиты толщиной до 130 мм, плиты из «уклада» — пакеты из четырех-пяти листов железа толщиной 10—15 мм, скрепленных болтами, а также 60-мм плиты, отлитые из стали по способу знаменитого металлурга И. Обухова. Образцы закреплялись на деревянных срубах и с дистанции 530 м обстреливались из 214-мм и 245-мм орудий.

Еще до Гемптонского сражения, 27 сентября 1861 года, сошел на воду первый русский броненосный корабль — канонерская лодка «Опыт» (водоизмещение 270 т, размерения 37,7Х6,8Х1,8 м), построенная в Петербурге из английского и русского железа. Все бронирование заключалось в бруствере из железных плит толщиной 114 мм на 305-мм тиковой подкладке, прикрывающем носовое 196-мм бомбическое орудие. В том же году в Англии заказали броненосец «Первенец» — сравнительно крупный корабль водоизмещением 3280 т, вооруженный 24 бортовыми гладкоствольными 196-мм орудиями (см. «М-К» № 9 за 1971 год).

В следующем году в России произошли три важных для развития отечественного броненосного кораблестроения события. В Петербурге на Галерном островке на заводе Митчела заложили вторую броненосную батарею «Не тронь меня», однотипную с «Первенцем». Ее отличало лишь наличие на открытой палубе двух орудий для ведения продольной стрельбы. Толщину поясной брони по ватерлинии увеличили до 140 мм, пороховые погреба прикрыли броней от попадания навесных снарядов. В том же году в США были командированы капитан 1 ранга В. Лесовский и корабельный инженер капитан Н. Арцеулов, чтобы на месте оценить достоинства и недостатки эриксоновских мониторов. И наконец, в конце года приняли решение обшить железной броней два новейших 58-пушечных фрегата «Севастополь» и «Петропавловск», строившихся соответственно в Кронштадте и Петербурге. Броню толщиной 114 мм для них, правда, заказали а Англии, но к тому времени морское ведомство уже разработало первый проект технических условий на поставку брони русскими заводами и подготовило промышленность к ее производству.

Опасность внезапного появления вражеских соединений у русских берегов в начале 60-х годов побудила командование всерьез заняться проблемой береговой и прибрежной обороны. С самого начала стало ясно, что создание непрерывной линии укреплений вдоль всего берега немыслимо. Разумнее было сосредоточить усилия только на стратегически важных пунктах побережья — арсеналах, базах, портах, связав их своеобразной плавающей подвижной обороной из специально спроектированных кораблей.

Предполагалось использовать для этого суда с малой осадкой, позволяющей маневрировать в водах, изобилующих мелями и камнями. Их применение позволило бы сконцентрировать высокую огневую мощь около любой точки побережья, которой стал бы угрожать противник. Большая скорость для таких кораблей не обязательна, ибо у них всегда остается возможность уйти на недоступное для неприятеля мелководье. Зато они должны были нести самое мощное артиллерийское вооружение и самую толстую броню. Для усиления обороны с моря Кронштадта и Петербурга как раз и предназначались броненосные батареи «Первенец» и «Не тронь меня», а также мониторы

В августе 1863 года недостроенный «Первенец» перевели из Англии в Кронштадт, и почти одновременно в списки Балтийского флота зачислили сразу 10 мониторов, построенных по чертежам эриксоновского «Пассаика», привезенным из Америки Ласовским и Арцеуловым. Два из них — «Ураган» и «Тифон» — строились на казенной верфи «Новое Адмиралтейство», а остальные — по подряду на частных верфях: «Единорог» и «Стрелец» на Галерном островке, «Броненосец» и «Латник» на заводе Карра и Макферсона, «Лава» и «Перун» на заводе Полетики и Семянникова, и, наконец, «Колдун» и «Вещун» изготавливались по частям в Бельгии на заводе Кокериля и собирались в Петербурге на Гутуевском острове. Все эти мониторы первоначально были вооружены двумя 381-мм гладкоствольными орудиями, которые позднее заменили двумя 229-мм нарезными.

Когда работы на всех мониторах близились к завершению, в Петербурге на заводе Полетики и Семянникова заложили третью броненосную батарею — «Кремль». Поскольку было решено вооружить все три батареи нарезными 203-мм орудиями, пришлось отказаться от завала бортов, принятого на «Первенце» и «Не тронь меня», а также от таранных штевней и, кроме того, усилить бронирование и немного повысить скорость.

Флоту потребовались и более скоростные и мореходные корабли для связи между сравнительно малоподвижными батареями и мониторами прибрежной обороны. Начало им в русском флоте положила двухбашенная броненосная лодка «Смерч», ставшая первым русским монитором европейского типа.

В 1854 году, в то самое время, когда Эриксон предлагал французскому императору проект своего монитора, на английской эскадре, действовавшей в Крыму, капитан К. Кольз соорудил необычное устройство под названием «Леди Нэнси». Оно представляло собой 68-фунтовое орудие, установленное на плоту и защищенное железным колпаком. Устойчивость платформы, малая осадка и низкий силуэт произвели впечатление на офицеров эскадры, и Кольза отправили в Англию для доработки идеи. К 1860 году ему удалось спроектировать башню, конструкция которой оказалась более удачной, чем у Эриксона. В самом деле, башня Эриксона опиралась на верхнюю палубу. Для горизонтального наведения ее требовалось приподнять на центральной опорной колонне, занимавшей всю среднюю часть, повернуть вместе с колонной и снова опустить. Башня Кольза была устроена иначе: она лежала на катках, расположенных по периметру башни, и на центральном опорном штыре, находившемся под верхней палубой; в результате горизонтальная наводка не требовала никаких предварительных операций. К тому же уменьшилась высота башни — это делало ее менее уязвимой для снарядов.

Руководство английского флота пренебрежительно отнеслось к идеям Кольза. Но его доклад в США привлек внимание датских моряков, которые убедили правительство заказать Кользу проект башенного броненосца. Заказ был выдан в 1861 году, а два года спустя в Англии был спущен первый в Европе башенный броненосец «Рольф Краке» (12), которому очень скоро довелось пройти боевое крещение. В 1864 году, блокируя немецкое побережье, «Рольф Краке» в дуэли с прусскими береговыми батареями успешно выдержал 150 попаданий снарядов 24-фунтовых нарезных орудий.

Этот боевой успех монитора Кольза породил во многих флотах своего рода «монитороманию». В первую очередь их заказали балтийские государства — мелкосидящие бронированные корабли с тяжелыми орудиями как нельзя лучше подходили для защиты изрезанных шхерами и фьордами берегов Дании, Швеции и Норвегии. Значительная доля этих заказов — таковы парадоксы истории — была выдана судостроительным фирмам Англии, ведущей морской державы тех лет.

Вслед за «Рольфом Краке» Дания поспешила приобрести в Англии еще два монитора, более крупных, — «Линдормен» (1868 г.) и «Горм» (1870 г.). Первый имел водоизмещение 2087 т, пушки калибра 229 мм в двухорудийных башнях, а второй — 254-мм орудия при водоизмещении 2344 т.

Третьей после Англии и России страной, взявшейся за самостоятельное строительство мониторов, стала Швеция: в феврале 1864 года механические заводы Мотала приступили к постройке трех однотипных кораблей — «Джон Эриксон», «Тордён» и «Тирфлинг», имевших водоизмещение 1522т, размерения 60Х13,8 м, среднее углубление 3,5 м и 380-сильную паровую машину, сообщавшую мониторам скорость хода до 7 узлов. На них стояли 240-мм нарезные пушки во вращающихся башнях. Только «Джон Эрик-сон» вооружили калибром 381 мм. Толщина брони на башнях достигала 260 мм.

Эта тройка послужила прототипом более мощного монитора «Локе» (13), заложенного три года спустя. Хотя он, равно как и его предшественники, и подвергался критике за тихоходность, руководители флота считали, что мониторы вполне соответствуют выполнению тех задач, которые на них возлагались. «Так можно прийти к заключению о ненадобности морских крепостей и береговых батарей, — писал один из шведских офицеров. — Ведь они не имеют никакого хода!»

При всех достоинствах мониторов типа «Джон Эриксон» и «Локе» они не могли полностью удовлетворить требованиям прибрежной обороны Швеции, берега которой изрезаны мелководными шхерами. Здесь требовалось множество мелкосидящих броненосцев, способных прикрывать фланги сухопутных сил. В начале 1867 года Бергзундским механическим мастерским заказали малый броненосец «Скьольд» (14), спроектированный по заказу шведского правительства Джоном Эриксоном.

Это был необычный корабль. Его корпус состоял из двух частей: нижнюю, закрытую выпуклой палубой, сделали из железа, и она находилась целиком под водой, а верхняя представляла собой подобие деревянного плота, покрытого сравнительно тонкой броней. Будучи длиннее и шире железного корпуса, «плот» надежно защищал от повреждений руль и гребной винт. На верхней палуба располагалась неподвижная башня овальной формы с одним 240-мм нарезным орудием.

Необычность корабля состояла и в том, что он мог приводиться в движение не только паровой машиной, но и... вручную. Для этого в кормовой части к носу от машины расположили двойной ряд сидений для 24 человек. Защищенные от непогоды и неприятельского огня, они с помощью рукояток и передаточного механизма могли вращать гребной винт. Скорость при этом достигала 1,75—2 узлов (под парами — 4 узла).

Эриксон, приславший из Нью-Йорка в дар шведскому правительству силовую установку для «Скьольда», считал, что ручной привод позволит канонерке при появлении неприятеля начинать движение сразу, не дожидаясь подъема паров, а также двигаться скрытно, не выдавая себя ни дымом, ни шумом машины. Ну и конечно, ручной привод предназначался для движения в критических случаях — когда израсходуется топливо или выйдет из строя двигатель.

Через два года после заказа «Скьольда» была начата постройка примерно такого же корабля «Френсис» с более толстой броней на башне, а потом на шведских верфях заложили еще семь двухвинтовых броненосных лодок с толщиной лобовой брони 420-мм — больше, чем у большинства тогдашних броненосцев! Кроме того, на шведских заводах построили четыре монитора для флота Норвегии.

Таким образом, на протяжении каких-нибудь восьми лет шведы оказались в состоянии построить более полутора десятков совершенных по тем временам броненосных кораблей. И не секрет, что побудительным мотивом этой лихорадочной деятельности был страх правительственных кругов Швеции перед быстро растущей мощью русского Балтийского флота.

«Россия не только не сидела сложа руки, — писал тогда шведский военно-морской специалист Адлерспарре,— но, напротив, выказала большую деятельность и приняла такие меры, которые ясно свидетельствуют о преследуемой цели — выступить через несколько лет с большим, вполне современным флотом. При этом Россия придерживается своего давнего правила: она не торопится, идет к цели медленно, но верными и хорошо обдуманными шагами...»