Когда после известнейшего петербургского наводнения 1824 года поврежденные корабли Балтийского флота решено было разобрать на дрова, капитан 1 ранга (впоследствии контр-адмирал) П. Е. Чистяков (1789—1851 гг.) предложил использовать прочные, добротно сплоченные подводные их части для постройки невиданных дотоле «чистяковок» — низкосидящих в воде пароходов, обшитых железными листами и вооруженных несколькими крупнокалиберными орудиями.

Реализация этого предложения, возникшего как одно из неожиданных и парадоксальных последствий стихийного бедствия, существенно усилила бы прибрежную оборону и выдвинула Россию на передовые рубежи мирового кораблестроения... Но, увы, морское ведомство, получив чертежи, разработанные Чистяковым вместе с одним опытным корабельным инженером, не удостоило вниманием предложенный проект. Вспомнить о нем заставила лишь грянувшая тридцать лет спустя Крымская война.

31 марта 1854 года армада английских кораблей вошла в финский залив и установила блокаду всего русского побережья. 12 июня к ней присоединилась французская эскадра, и соединенный англо-французский флот двинулся на Кронштадт. Но после недельной рекогносцировки, убедившись в мощности Кронштадтской обороны, атаковать которую без поддержки сухопутной армии было невозможно, союзники отошли к острову Сескар. Летняя кампания 1854 года на Балтике свелась к захвату русских торговых судов, грабительским набегам на острова, бомбардировкам прибрежных населенных пунктов, да к стычкам с русскими кораблями и батареями в финских шхерах.

Если бы командование англо-французским флотом было не столь бездарным и проявило элементарную способность к активным действиям, царскому правительству пришлось бы туго. В самом деле, результаты обследования береговых укреплений в Финском заливе, произведенного в начале 1854 года по указанию царя, оказались обескураживающими. «Везде мы поражались негодностью и дурным состоянием всего вооружения, — писал Николаю 1 флигель-адъютант М. Аркас. — Некоторые вновь созидаемые батареи были до того неправильно поставлены, что нельзя было не удивляться, для чего затрачивались громадные деньги на сооружение их; а там, где они действительно были нужны, их не было». Когда Аркас приказал произвести стрельбу с одного из береговых укреплений, его стена после седьмого выстрела обрушилась на всем протяжении...

Полная беспомощность перед лицом сильнейшего противника встряхнула бюрократический аппарат Российской империи. Проекты, годами мариновавшиеся в недрах департаментов, начали теперь рассматриваться с величайшей оперативностью. В короткий срок было сформировано семитысячное морское ополчение; налажено массовое производство мин заграждения, предложенных академиком Б, Якоби; организована серийная постройка гребных кораблей для действий в шхерах. Действия англофранцузской эскадры в водах Финского залива побудили Николая 1 учредить для обсуждения мер к защите берегов Балтийского моря в 1855 году особый комитет, деятельность которого сыграла историческую роль в обновлении русского флота. Ведь именно он, этот комитет, поддержал предложение капитан-лейтенанта А. И. Шестакова о создании на Балтике эскадры паровых винтовых канонерских лодок, по конструкции близких к отвергнутым тридцать лет назад «чистяковкам».

Канонерская лодка, как класс боевого корабля, ведет свое происхождение от старинных галер, на смену которым во второй половине XVIII века пришли гребные фрегаты — геманы (до 36 пушек калибра 174 мм), шебеки (30— 40 орудий малого калибра) и гребные канонерские лодки, вооруженные двумя-тремя 138 — 152-мм орудиями. В начале XIX века русские гребные канонерские лодки продолжили славу галерных флотилий петровских и екатерининских времен: отбивали нападения английских кораблей в шхерах у Або в 1809 году, защищали Ригу в 1812-м, осаждали Данциг в 1813-м и блокировали турецкую крепость Силистрия в 1828—1829 годах. Им выпало первыми открыть боевые действия русского флота в Крымской войне — в октябре 1853 года в боях на Дунае для прикрытия переправы русских войск при поддержке высадок десантов и обстрелах турецких крепостей.

Этот боевой опыт был своевременно оценен балтийскими моряками, и в конце 1853 года на финских и петербургских верфях развернулось строительство гребных канонерских лодок, спроектированных контр-адмиралом И. И. Шанцем. Сорок таких канонерок водоизмещением 63,4 т, длиной 22,35 м, несших два орудия на поворотных платформах, построили в Або, Гельсингфорсе и Бьернеборге за рекордно короткий срок — 70 дней. Еще 64 канлодки «по новому увеличенному чертежу контр-адмирала Шанца» сделала верфь на Охте; на эту работу ушло всего три месяца. При несколько больших размерениях, чем их предшественницы, эти лодки вооружались двумя короткими пушками более крупного калибра.

Летом 1854 года 104 гребные канонерки вместе с 26 другими легкими судами, отремонтированными за зиму в Главном гребном порту, впервые встретились с противником в Финском заливе. Распределенные по зонам побережья, они несли дозорную службу в шхерах и защищали важнейшие фарватеры, порой вступая в перестрелка даже с линейными кораблями англофранцузской эскадры. В этих стычках легкие вражеские пароходы и винтовые канонерские лодки продемонстрировали свое техническое превосходство над русскими гребными кораблями, что и побудило Шестакова выступить со своим предложением: к летней навигации 1855 года построить 38 винтовых канонерских лодок для первой в истории русского флота шхерной паровой флотилии!

Прототипом для них послужила канлодка «Стерлядь», спроектированная и построенная Шанцем летом 1854 года. Взяв этот корабль за основу, Шестакоа разработал головной корабль будущей серии «Осетр», отличавшийся от прототипа несколько меньшими размерениями и водоизмещением. В сентябре того же года «Осетр» вступил в строй, а 11 декабря в Кронштадте были заложены первые шесть серийных канонерок; «Комар», «Ерш», «Шмель», «Щука», «Пчела» и «Оса». В феврале 1855 года десять таких кораблей заложили на Малой Охте, один — в Новом адмиралтейства, пятнадцать — на -Галерном острове. Затем 1 мая 1855 года на Большой Охте начали работу над еще шестью канонерками. За первой серией последовали 29 лодок второй и шесть третьей серии, отличавшихся почти вдвое меньшей осадкой.

Поскольку на беспримерную в истории отечественного флота постройку первой серии отводилось всего четыре месяца, никакие бюрократические проволочки не могли быть терпимы. Поэтому нескольким «особо доверенным лицам» предоставлялось право действовать, «не стесняясь никакими формальностями». За полную готовность канонерок отвечали члены «пароходного комитета» П. Лисянский и А. Шестаков, за поставку машин, котлов и материалов для корпусов — чиновник особых поручений кораблестроительного департамента П. Путилов, за постройку всех корпусов — петергофский купец С. Кудрявцев, за надзор и техническое руководство — корабельный инженер Иващенко.

Первым вступившим в строй канонеркам суждено было пройти боевое крещение уже летом 1855 года: 4 августа шесть из них — «Шквал», «Щука», «Ерш», «Зарница», «Порыв» и «Бурун» — вели двухчасовую артиллерийскую перестрелку с винтовым фрегатом и двумя вооруженными пароходами противника у Толбухина маяка. Но значение первых русских винтовых канонерок в истории отечественного флота и кораблестроения выходит далеко за пределы того боевого опыта, который дала эта безрезультатная для обеих сторон канонада.

К концу 1858 года Балтийский флот располагал 75 канонерскими лодками, оказавшимися, несмотря на спешность постройки, вполне добротными и крепкими кораблями, успешно прослужившими в строю флота по 15—20 лет. В 1861 году из сорока винтовых канонерок была сформирована практическая эскадра для ознакомления русских моряков с тактическими построениями и эволюциями паровых кораблей и для изучения их свойств, а также для тренировки в нанесении таранных ударов. Опыт плаваний этой эскадры позволил командовавшему ею контр-адмиралу Г. Бутакову выработать основные тактические приемы паровых кораблей прибрежного действия и сформулировать требования к их составу, численности и основным тактико-техническим характеристикам.

Но еще более важный и ценный опыт русскому кораблестроению дала эксплуатация винтовых канонерок. Так, в конце 1854 года, кода стало известно, что котлы, находящиеся ниже ватерлинии, но примыкающие близко к борту, легко поражаются артиллерийским ядром, Шестаков предложил защищать соответствующие части корпуса железной броней...

Для проверки этого предложения на Александровском заводе были откованы железные щиты размером 1800х1100 мм и толщиной 30 мм. Опытные образцы укрепили в деревянные срубы и установили на лед перед учебной батареей в Кронштадте. После этого 214-мм гладкоствольные орудия открыли по щитам огонь с дистанции 800 и 600 м — пустотелые гранаты отскакивали от брони либо раскалывались, а сплошные ядра пробивали ее только в том случае, если попадали в одно место дважды. Основываясь на этих опытах, Шестаков приказал обшить железными щитами подводную часть корпусов в районе котельных отделений и крюйт-камер и защитить железным кожухом коридор гребного вала. Таким образом «шестаковские» канонерки стали первыми в истории русского флота кораблями с элементами броневой защиты.

На винтовые канонерские лодки третьей серии с уменьшенной осадкой («Копье», «Шлем», «Вьюга», «Пищаль», «Колчан» и «Лук»), кроме обычных боевых задач, возлагалась еще одна: по снятии всех орудий они должны были буксировать батарейные плоты, предназначавшиеся для усиления обороны Кронштадта. Эту идею выдвинул корабельный мастер Д. Массальский еще в 1788 году. Н. Аркас вспомнил о ней после второй попытки англо-французского флота атаковать Кронштадт в июне 1855 года. К декабрю утвердили чертежи броненосных батарейных плотов, разработанные инженером А. Гезехусом, а 18 января 1855 года в петербургском Адмиралтействе начали строить «образцовый» плот (1).

Это было солидное сооружение, состоявшее из десяти подводных понтонов длиной 15,6, шириной 1,45 и высотой 1,14 м, разделенных на семь отсеков. Кормовой использовался как крюйт-камера, а остальные шесть заполнялись пустыми бочками. Сверху на понтонах крепилась рама 17х18 м с палубой из двух рядов настланных по диагонали досок. В носовой части плота был выведен деревянный бруствер из брусьев длиной 2,4 м, поставленных вертикально и соединенных между собой шипами и сквозными болтами. Перед бруствером сооружался деревянный откос, прикрывавший его основание, лобовая же незащищенная откосом вертикальная стенка защищалась коваными железными плитами толщиной 120 мм. Поверхность откоса была обшита железными листами толщиной 30 мм. Четыре 196-мм орудия могли вести огонь через амбразуры, прорезанные в бруствере.

Работу над «образцовым» плотом завершили к началу мая 1856 года, когда война уже закончилась... Вскоре сдали и остальные тринадцать плотов. Их решили законсервировать «на случай войны», а «образцовый» подвергнуть всесторонним испытаниям. В частности, плот обстреливали сплошными чугунными ядрами с дистанций 600 и 300 м. После 158 попаданий все четыре орудия оказались полностью разбитыми, но сам плот почти не пострадал: сразу после замены орудий его можно было ввести в бой.

Вo время русско-турецкой войны 1877— 1878 годов остро стал вопрос о защите двух стратегически важных пунктов на Черном море — порта Очаков в горле Днепро-Бугского лимана и Тузлинской косы в Керченском проливе. И тогда вице-адмирал Н. Аркас, ставший к этому времени главным командиром Черноморского флота и портов Черного моря, снова вспомнил об идее Д. Массальского. По его инициативе в Николаеве и Керчи было срочно сооружено семь броненосных батарейных плотов, по конструкции близких к балтийским времен Крымской войны. На четырех из них установили по три 152-мм нарезных мортиры и две 152-мм пушки-карронады, а на трех — по два нарезных 229-мм орудия и одной 87-мм пушке. Вместе с другими средствами береговой обороны эти плавучие форты предотвратили нападение противника на Керчь и Очаков.

Таким образом, батарейные плоты в 1877—1878 годах выполнили ту самую задачу, для решения которой корабельный инженер С. Чернявский в 1865 году спроектировал плавучую батарею (2) с шестью 229-мм нарезными орудиями в броневом каземате. С помощью платформ и поворотных кругов эти пушки можно было переводить с борта на борт. Железный корпус батареи должен был иметь броневую палубу толщиной 25,4 мм и броневой пояс по всей ватерлинии толщиной 114 мм. Пять таких батарей предназначались для защиты Керченского пролива, а три — Днепро-Бугского лимана. Под их постройку планировалось организовать в Керчи верфь, для нее уже выбрали место, но 10 октября 1866 года последовало высочайшее повеление о полном упразднении Черноморской флотилии. Проект был отставлен, все предварительные заказы аннулированы, и первым черноморским броненосцем много позже стал «Новгород», спроектированный адмиралом А. Поповым, круглый броненосец береговой обороны, вступивший в строй в 1874 году.