Первыми силуэты вражеских кораблей заметили с мостика лидера «Баку». До немецкого конвоя, находившегося на траверзе норвежского города Вардё, было примерно 70 кабельтовых. Лидер и шедший за ним в кильватер эсминец «Разумный» резко увеличили ход. Когда до неприятеля оставалось чуть более 26 кабельтовых, они открыли огонь из своих 130-мм пушек. Одновременно «Баку» дал четырехторпедный залп (второй аппарат из-за ошибки торпедиста, к сожалению, не выстрелил).

Минуту спустя ответили и немцы - сначала атакованные корабли, затем и береговые батареи. Вражеские снаряды начали взрываться в опасной близости от советских кораблей, и те через шесть минут после открытия огня поставили дымовую завесу и повернули назад. Наши моряки полагали, что сражались с конвоем транспортов, охраняемым эсминцем, сторожевым кораблем и тральщиком (такие данные предоставила обнаружившая неприятеля авиаразведка), хотя в действительности немецкий отряд состоял из минного заградителя «Скагеррак», двух тральщиков и двух вспомогательных противолодочных кораблей. Выпущенные лидером «Баку» торпеды прошли мимо цели, а содержавшаяся в докладе командующего советским отрядом информация о потоплении одного транспорта впоследствии не подтвердилась.

Этот скоротечный морской бой в ночь на 21 января 1943 года примечателен тем, что он был единственным за всю историю советского флота примером использования эсминцев по их прямому назначению - торпедно-артиллерийской атаки неприятеля. Больше нашим кораблям применить торпедное оружие в бою не довелось. Таким образом, задача, для решения которой в первую очередь и создавались эскадренные миноносцы Красного флота, оказалась ошибочной. Впрочем, это неудивительно: обычно реальный ход войны идет совсем не так, как его представляют заранее штабные теоретики и стратеги...

Опыт Первой мировой войны свидетельствовал, что эсминец превратился в наиболее универсальный артиллерийско-торпедный корабль флота. И одними из первых в этом убедились русские моряки. Знаменитые «новики» успешно действовали на Балтике и Черном море, фактически заменяя собой легкие крейсера. Поэтому вполне закономерно, что в списке приоритетов будущего Красного флота особое внимание уделялось большим эсминцам, или, по новой классификации, лидерам. С создания именно такого корабля началось возрождение отечественного военного кораблестроения после длительного перерыва, вызванного гражданской войной и разрухой.

По техническому заданию, разработанному штабом РККФ еще в 1925 году, перспективный лидер представлял собой скорее безбронный легкий крейсер. Он должен был иметь водоизмещение около 4000 т, скорость 40 узлов и помимо двух трехтрубных торпедных аппаратов нести четыре 183-мм (!) орудия и даже катапульту с гидросамолетом. Позже, при составлении кораблестроительной программы 1929 года, эти характеристики изменились на более реалистичные: водоизмещение - 2250 т, вооружение - пять 130-мм орудий и два четырехтрубных 533-мм торпедных аппарата. Правда, требование о наличии на борту самолета сохранилось. Собственно говоря, с этого момента и началась история нового поколония отечественных - теперь уже советских - эсминцев.

Лидеры проекта 1, которым присвоили имена «Ленинград», «Москва» и «Харьков», разрабатывались в ленинградском конструкторском бюро под общим руководством В.А.Никитина. Они создавались без какого-либо прототипа, буквально «с чистого листа» и обладали рядом оригинальных особенностей. Так, они имели нетрадиционную трехзальную паротурбинную установку и своеобразные обводы кормовой части корпуса. Исходя из требования очень высокой скорости (40,5 узла), советские конструкторы предложили и опробовали на модели необычный теоретический чертеж с острыми образованиями кормы, а также обтекаемые выкружки гребных валов без поддерживающих кронштейнов - так называемые «штаны». Весьма впечатляюще выглядело и артиллерийское вооружение. Номинально оно соответствовало французскому лидеру «Ягуар», однако если у последнего 130-мм пушки имели длину ствола 40 калибров, то у наших кораблей - 50 калибров. Управление огнем впервые в советском флоте осуществлялось с помощью центрального автомата стрельбы. Поскольку опыта создания подобных систем в СССР не было, три комплекта таких приборов вместе с командно-дальномерными постами (КДП) купили в Италии у фирмы «Галилео».

Все три лидера проекта 1 заложили на стапелях заводов в Ленинграде и Николаеве осенью 1932 года. Их постройка продвигалась с большим трудом - сказывались слабость промышленной базы и недостаток квалифицированных рабочих. Серьезную проблему таило в себе то, что почти все вооружение и многие системы к моменту разработки чертежей самих кораблей существовали лишь на бумаге, и когда они, наконец, были воплощены в металл, их массо-габаритные характеристики значительно превысили проектные. Построечная перегрузка неуклонно росла; для ее компенсации, в частности, пришлось отказаться от гидросамолета.

Формально приемный акт о передаче головного «Ленинграда» флоту был подписан 5 декабря 1936 года, но фактически все три лидера вступили в строй лишь во второй половине 1938-го. Достройка кораблей на плаву и устранение многочисленных недоделок заняли вдвое больше времени, чем это предполагалось по плану.

На ходовых испытаниях лидеры показали отличные результаты: «Ленинград» на одном из пробегов достиг скорости 43 узла, «Москва» - 43,57 узла. Это был несомненный успех советских кораблестроителей. В то же время выявились (что вполне естественно) и многочисленные недостатки кораблей: сильная вибрация, недостаточная прочность корпуса, неважная мореходность. Острые обводы кормы хотя и снижали сопротивление движению, но на большой скорости хода вызывали значительный дифферент на корму: из-за этого приходилось принимать в носовые отсеки водяной балласт. Поэтому следующую тройку лидеров типа «Минск» решили строить по переработанному проекту, которому присвоили номер 38.

«Минск» в целом повторял «Ленинград», но отличался наличием транца и более привычными обводами кормовой части. От «штанов» отказались в пользу обычных гребных валов с кронштейнами. Все это, конечно, отразилось на ходовых качествах (лучший результат на испытаниях головного лидера - 40,5 узла), но позволило ликвидировать кормовой дифферент на ходу, а также упростить технологию постройки корпуса. «Минск», вступивший в состав Балтийского флота в 1938 году, получил КДП итальянской фирмы «Галилео», а строившиеся в Комсомольске-на-Амуре «Баку» и «Тбилиси» оснащались приборами управления огнем исключительно отечественного производства.

Создание лидеров типа «Ленинград» стало важным этапом в становлении советского кораблестроения. Основная задача - спроектировать и построить корабли, по вооружению и скорости хода не уступающие лучшим зарубежным представителям данного класса - была выполнена, причем выполнена «с нуля», без существенной помощи из-за границы. Однако начать массовую постройку таких кораблей представлялось нереальным: слишком сложной и дорогой была трехвальная энергетическая установка, нетехнологичной конструкция корпуса. Да и размеры лидера для замкнутых театров Балтийского и Черного морей выглядели избыточными. Поэтому когда правительство СССР взяло курс на создание «Большого флота», проект эскадренного миноносца, пригодного для крупносерийного строительства, пришлось разрабатывать заново. Причем здесь всячески приветствовалось использование иностранного опыта, для чего ряд ведущих специалистов командировали на зарубежные верфи.

В 1932 году делегация советских кораблестроителей посетила Италию. Там ее внимание привлекли эсминцы «Фольгоре» и строившийся «Маэстрале». Именно последний и решили взять в качестве прототипа «семерки» - серийного эсминца проекта 7 (типа «Гневный»). Итальянская фирма «Ансальдо» охотно приняла предложение о сотрудничестве. Она предоставила все необходимые чертежи и допустила советских конструкторов к изучению технологии строительства кораблей на своих заводах. Правда, артиллерия на прототипе нашим морякам показалась слабоватой, и спаренные 120-мм пушки решили заменить 130-мм 50-калиберными (той же модели Б-13, что и на лидерах) в одиночных установках. Забегая вперед, заметим, что свойственное нашим корабелам стремление «впихнуть» в проект как можно более мощное вооружение очень часто становилось первопричиной множества последующих проблем.

Разработка технического проекта эсминца завершилась к концу 1934 года, а всю серию кораблей (53 единицы) планировалось сдать флоту в рекордные сроки - не позже 1938-го. При этом реальные, весьма скромные возможности промышленности руководством страны игнорировались, и упор делался лишь на стахановские методы и действенность системы взысканий - вплоть до предания суду всех повинных в отставании от графика... Ну, а для пущей важности саму серию эсминцев стали именовать «сталинской».

Поначалу предусмотренные сроки более или менее выполнялись. В конце 1935 года удалось заложить головной «Гневный» и еще пять «семерок», а в следующем - и все остальные. Однако очень скоро стало ясно, что быстро решить все возникшие проблемы не удастся. Предприятия-смежники задерживали поставки материалов, оборудования и механизмов, да и сами верфи оказались неготовыми к планируемым темпам строительства - положение не спасала даже круглосуточная работа цехов. Недоработки конструкторов спровоцировали затяжные баталии между судостроителями и проектировщиками, и каждая из конфликтующих сторон пыталась свалить вину на другую... В результате до конца 1936 года удалось спустить на воду только семь эсминцев: три в Ленинграде и четыре в Николаеве.

Но роковую роль в судьбе «семерок» сыграл инцидент в мае 1937 года у берегов Испании. Английский эсминец «Хантер», выполнявший на рейде порта Альмерия роль нейтрального наблюдателя за боевыми действиями республиканцев и франкистов, коснулся дрейфующей мины. От взрыва мгновенно вышла из строя его энергетическая установка линейной схемы (когда сначала располагаются все котельные отделения, а за ними - турбинные). Хотя корабль остался на плаву и позже был отремонтирован, линейную схему расположения машинно-котельной установки начали подвергать критике. Возможность полной потери хода от единственного попадания торпеды, бомбы или крупного снаряда заставила кораблестроителей многих стран пересмотреть свои взгляды на обеспечение живучести боевых кораблей. Предпочтительней выглядела эшелонная схема расположения котлов и турбин, когда главные механизмы разделялись на две самостоятельные группы.

Не осталась без внимания эта дискуссия и в Советском Союзе. На совещании в Москве, состоявшемся через три месяца после инцидента с «Хантером», Сталин остался недоволен применением линейной компоновки машинно-котельных отделений на эсминцах «сталинской» серии. Результат не заставил себя ждать (напомним, шел 1937 год): проект корабля объявили «вредительским», а причастных к его разработке конструкторов немедленно арестовали. Строительство эсминцев, с таким трудом развернутое на шести заводах, приостановили.

В экстренном порядке - всего за месяц - проект «семерки» перекомпоновали под эшелонную схему энергетической установки и утвердили под обозначением 7У («улучшенный»). Конструкторам удалось-таки «впихнуть» и в без того тесный корпус четвертый паровой котел; корабль, соответственно, стал двухтрубным. Носовую надстройку перенесли на 1,5 м в нос, вооружение сохранили прежним (правда, торпедные аппараты заменили на более совершенные). Мощность турбин и живучесть энергетики несколько повысились, но при этом ухудшилась мореходность и снизилась дальность плавания. В целом особых преимуществ перед своим предшественником у «семерки-У» не было, но решения, подписанные лично Сталиным, в то время не обсуждались.

Вместе с тем, в условиях надвигавшейся войны промедление с выполнением кораблестроительной программы выглядело крайне опасным. Поэтому после ряда совещаний большую часть эсминцев - 29 единиц - все же решили достраивать по первоначальному проекту. Еще 18 корпусов, находившихся в стадии, позволявшей перекомпоновать энергетическую установку, перезаложили по проекту 7У (головным кораблем стал балтийский «Сторожевой»). Остальные шесть, имевшие низкую степень готовности, разобрали на стапелях.

Таким образом, вместо 53 эсминцев «сталинской» серии к 1 января 1939 года удалось сдать флоту всего семь. Полностью программу, даже в сокращенном виде, не удалось выполнить и к началу Великой Отечественной войны: 22 июня 1941 года в строю находились 22 «семерки» и девять «семерок-У». Еще 15 кораблей были достроены уже в военное время.

Годы войны стали суровым испытанием для советских эсминцев первого поколения. Они сражались с врагом на всех четырех флотах и понесли тяжелые потери. Если не принимать в расчет тихоокеанские корабли (их участие в войне против Японии было символическим), то из 36 эсминцев проектов 7 и 7У погибли 18 - ровно половина. А из пяти воевавших лидеров типа «Ленинград» - три, в том числе оба черноморских. Главными противниками советского флота были авиация и мины. А вот выходить в атаку против неприятельских кораблей им практически не довелось. Торпедами наши эсминцы и лидеры за все войну стреляли лишь дважды: в январе 1943 года на Севере (о чем речь шла выше) и в декабре 1942 года на Черном море, когда «Бойкий» и «Беспощадный» в сплошном тумане приняли прибрежные скалы за вражеские транспорты... По последним данным, из эсминцев «сталинской» серии на реальную боевую победу может претендовать лишь один корабль - «Разумный». Именно он в паре с переданным англичанами эсминцем «Живучий» 8 декабря 1944 года преследовал немецкую подводную лодку U-387, которая после этого на связь не вышла и в базу не вернулась.

Впрочем, сравнивать собственные потери с нанесенным неприятелю ущербом чисто механически нельзя. У черноморских, да и балтийских эсминцев просто не было достойного противника на море, а задачи, которые им пришлось выполнять, не предусматривались никакими довоенными планами. Что же касается самих торпедных кораблей нашего флота, то они были не такими уж плохими. Они обладали мощным артиллерийским вооружением, совершенными приборами управления огнем и имели, в общем-то, неплохую живучесть. Многие их недостатки - слабое зенитное вооружение, недостаточная прочность корпуса, низкая остойчивость, малая дальность плавания - были присущи едва ли не большинству их зарубежных сверстников. По конструкции и концепции советские эсминцы условно находились в середине «шкалы» своего класса, бесспорно уступая лишь американским. И если бы не критическая ситуация, сложившаяся на наших морских театрах уже в самом начале войны, они наверняка смогли бы реализовать свои возможности куда успешнее.