К концу Первой мировой войны флот Соединенных Штатов Америки был большим, но весьма странным по составу: значительные линейные силы, практически полное отсутствие сколь-нибудь современных крейсеров и огромное количество стандартных «гладкопалубных» эсминцев, добрая сотня которых еще находилась в достройке. Все попытки руководителей ВМС перейти к созданию новых, более современных торпедных кораблей довольно долго наталкивались на недовольство конгрессменов, проповедовавших изоляционизм и «разумную достаточность». Только спустя пятнадцать лет, когда отставание в классе эскадренных миноносцев настойчиво претендующего на первое место в мире флота стало совершенно очевидным, американским адмиралам удалось наконец преодолеть политические и финансовые препоны.

Практичные янки стремились использовать все новации, утвердившиеся к тому времени в кораблестроении, поэтому проектные требования оказались довольно жесткими. Предполагалось установить все пять орудий и двенадцать торпедных труб в диаметральной плоскости для ведения стрельбы на оба борта, и это в пределах отпущенных полутора тысяч тонн водоизмещения.

Опыт продолжительной эксплуатации «гладкопалубников» побудил руководство флота отказаться от этой формы корпуса в пользу традиционного высокого полубака, использовавшегося практически на всех современных эскадренных миноносцах мира. В результате новые эсминцы США оказались значительно более мореходными и «сухими», чем их предшественники.

Оставалась самая принципиальная проблема — тип и расположение вооружения. Требование иметь двенадцать торпед в бортовом залпе означало необходимость установки трех четырехтрубных аппаратов, что никак не вписывалось в габариты 100-метрового корпуса. Вариант с использованием сложных шести-трубных конструкций, в которых по три трубы располагались друг над другом, был благоразумно отклонен, и пришлось ограничиться традиционным для того времени решением: два четырехтрубных аппарата в средней части корпуса.

Куда более удачно складывались дела с артиллерией. С середины 20-х годов, когда еще только велись разговоры о необходимости возобновления строительства торпедных кораблей, предполагалось использовать 127-мм орудия, но вопрос о том, какие именно, оставался открытым. На флоте применялись два типа пятидюймовок: длинноствольное орудие (длина ствола 51 калибр) с высокой начальной скоростью, устанавливавшееся на линкорах в качестве противоминного калибра, и 25-калиберная зенитка с клиновым затвором — скорострельная, но имевшая недостаточную начальную скорость и дальность. Выбор оказался сложным: длинноствольная пушка была слишком тяжелой и неповоротливой, но обладала настильной траекторией, и ее снаряды могли пробивать броню крейсеров даже на средних дистанциях. При этом она совершенно не подходила для стрельбы по самолетам. Зенитка же вполне удовлетворяла последнему требованию, но в бою с надводными кораблями выглядела «несерьезным» оружием.

Рано осознав роль авиации в грядущих боях, американцы скрепя сердце сделали выбор в пользу зенитки. И не ошиблись, тем более, что продолжительная пауза в постройке боевых кораблей позволила найти поистине соломоново решение: вооружить эсминцы новым 127-мм универсальным орудием с длиной ствола 38 калибров. По начальной скорости снаряда (790 м/с) оно лишь немного уступало, к примеру, английской «миноносной» артиллерии, но при этом сохраняло все достоинства зенитной пушки.

Ясное понимание того, что для отражения атак авиации мало обладать хорошей пушкой, заставило уделить особое внимание системам управления огнем. Это привело к созданию командно-дальномерного поста Мк-33, позволявшего вести огонь как по надводным, так и по воздушным целям и выдававшего все данные для установки дистанционных взрывателей. Впоследствии, с появлением радаров, его возможности еще более возросли. С середины 30-х годов американцы прочно заняли лидирующее положение в области противовоздушной обороны на море, которое они успешно сохраняли в течение всей Второй мировой войны.

Еще одним новшеством стало введение паротурбинной установки с высокими характеристиками давления и температуры. И здесь заокеанским специалистам удалось обойти «острые углы», на которые сплошь и рядом натыкались, например, германские инженеры и техники. Американцы повышали параметры пара постепенно, от серии к серии, лишь убедившись, что предыдущий вариант обеспечивает безаварийное обслуживание главных механизмов кораблей.

Инженеры и военно-морские специалисты США попробовали себя и на совершенно новом поприще — создании лидеров. Этот класс ранее не существовал в их флоте, так что начинать пришлось с нуля. Поскольку водоизмещение кораблей строго ограничивалось Лондонским морским договором (до 1850 т), задача выглядела непростой. Адмиралы настаивали на максимально возможном вооружении. С выбором модели орудия проблем не было, чего нельзя сказать об артиллерийских установках и их расположении. Конструкторы перепробовали массу вариантов, включая шесть орудий (по три в носу и корме), расположенных в трех ярусах, с возможностью вести огонь по диаметральной плоскости всей группой. Окончательный вариант оказался неожиданным: вместо одиночных орудий первый американский лидер «Портер» получил четыре спаренных 127-мил-лиметровки в закрытых башенках. Однако, приобретя мощь огня небольшого крейсера, новый корабль лишился не менее важного свойства — возможности стрелять по самолетам. Универсальные спаренные установки выходили слишком тяжелыми и никак не вписывались в заданное водоизмещение, поэтому пришлось ограничиться более легкими, с ограниченным углом возвышения стволов. Все же лидеры выглядели весьма внушительно: помимо могучей артиллерии они имели восемь торпедных аппаратов с таким же числом запасных торпед, высокую скорость и солидную дальность плавания.

В общем, новые эсминцы и лидеры в такой мере превосходили «гладкопалубников», что заказы на них одобрялись Конгрессом США ежегодно. Впрочем, были и проблемы: первая серия из восьми единиц типа «Фаррагат» вышла настолько дорогой, что была прозвана на флоте «золотой». Кроме того, решив проблему универсального главного калибра, американские конструкторы (как и их коллеги во всем мире) не смогли обеспечить эскадренным миноносцам эффективную ближнюю ПВО. Так, «Фаррагат» получил для самообороны всего четыре 12,7-мм пулемета. На лидерах, лишенных универсальных 127-миллиметровок, эта проблема стояла особенно остро. Четырехствольный 28-мм зенитный автомат, прозванный впоследствии «чикагским пианино» в память о чикагских гангстерах, обильно поливавших своих противников свинцом из скорострельных автоматов, разрабатывался долго и не особо успешно. Помимо прочего, он оказался слишком тяжелым для небольших кораблей. Забегая вперед, заметим, что обеспечить нормальную ПВО удалось только с появлением «бофорсов» и «эрликонов».

Хотя практически все предвоенные эскадренные миноносцы Соединенных Штатов по формальным тактико-техническим характеристикам близки друг к другу, ясно прослеживается довольно извилистый путь к выбору оптимального сочетания их боевых элементов. Вторая серия (18 единиц типа «Мэхэн») отличалась дополнительным торпедным аппаратом, хотя бортовой залп при этом не изменился (два кормовых аппарата располагались по бортам). Стремление иметь на эсминцах как можно больше готовых к действию труб (американцы не верили, что в боевых условиях удастся перезаряжать аппараты запасными торпедами, и не пошли по японскому пути) привело к появлению на следующих двенадцати единицах (типы «Гридли» и «Бэгли») четырех довольно громоздких четырехтрубных аппаратов, установленных попарно по бортам. Масса их оказалась настолько велика, что пришлось поступиться одним 127-мм орудием. Затем чаша весов вновь качнулась в пользу «бога войны»: двенадцать единиц типа «Симе» по составу вооружения были идентичны «Фаррагату». И это несмотря на то, что лондонские ограничения к тому моменту отпали, и стандартное водоизмещение возросло почти до 1800 т. Весь прирост пошел на усиление конструкции и увеличение мореходности. Специалисты постепенно усваивали непростую истину: ценность боевого корабля заключена не только в числе орудий и торпед, но и в возможности их эффективно использовать. Недолгий рецидив «торпедной болезни», выразившийся в установке шестнадцати труб (по типу «Гридли»), коснулся только десяти кораблей типа «Бенхэм», заложенных в 1936—1937 годах.

Линия развития лидеров оказалась куда более короткой. За «портерами» последовала только одна серия из пяти единиц типа «Сомерс». Они отличались механической установкой с более высокими параметрами пара, что визуально проявилось в единственной дымовой трубе. Немногие освободившиеся метры палубы тут же были заняты третьим торпедным аппаратом. Но поскольку места для него все же не хватало, два кормовых аппарата получились «полутораэтажными», частично перекрывавшими друг друга. Подобные «упражнения» с высоко расположенными грузами привели к тому, что остойчивость вплотную приблизилась к опасному пределу. Впрочем, вторая серия лидеров стала во флоте США и последней. Морские стратеги сочли более перспективной постройку вместо них настоящих крейсеров и обычных эсминцев.

К сентябрю 1939 года, когда в Европе разгорелся пожар Второй мировой войны, американцы успели построить шестьдесят современных эскадренных миноносцев и тринадцать лидеров с однородными тактико-техническими элементами и вооружением. В случае конфликта с Германией или Италией — немало, но все еще недостаточно для того, чтобы достойно противостоять главному потенциальному противнику — японцам. Как показала история, на реализацию этой задачи у Соединенных Штатов оставалось еще два с лишним года, и они не были потеряны даром.