Проектирование и постройка крейсера

В конце XIX века судостроительная политика русского Морского министерства претерпела суще­ственные изменения, Главным фактором стала ак­тивизация действий на Дальнем Востоке. Министр финансов С.Ю.Витте стремился обеспечить русско­му капиталу первенствующее положение в Маньч­журии, так называемая «безобразовская шайка» вовлекала императора в экономические авантюры в Корее. Все это неумолимо вело к столкновению с Японией, имевшей свои быстро растущие интере­сы в данном регионе,

Победоносная война 1894—1895 годов против Китая привела к существенному усилению амбиций японского правительства, решительная же полити­ка России, добившейся, при поддержке Германии и Франции, возвращения Китаю захваченного у него Порт-Артура, спровоцировала бурный рост антирус­ских настроений. Япония, уязвленная пережитым сразу после победы унижением, предприняла ак­тивнейшие меры для усиления армии и строитель­ства современного военно-морского флота

Дошедшие до Петербурга сведения о судостро­ительных планах восточного соседа и конкретных заказах, сделанных им в Англии, вызвали сильное беспокойство не только адмиралов, но и императо­ра Николая II. Еще в ноябре 1895 года вопрос о не­обходимости усиления российской эскадры на Ти­хом океане был поставлен перед Особым совеща­нием, проведенным под председательством гене­рал-адмирала великого князя Алексея Александро­вича. Обсуждались различные вопросы: сколько и каких броненосцев необходимо, следует ли продол­жать строительство океанских крейсеров большого водоизмещения, нужны ли при эскадре малые крей­серы-разведчики водоизмещением в 2000—3000 т. Однако в этот момент лишь великий князь Алек­сандр Михайлович высказался за принятие экстрен­ных мер. в частности, за отказ от строительства силь­ного флота на Балтике. В итоге программа 1895 года носила балтийско-крейсерский характер.

Время между тем уходило. Лишь 12 и 27 де­кабря 1897 года прошли совещания, на которых обсуждалась «ответная программа». На Дальний Во­сток решили отправить практически все боеспособ­ные корабли с Балтики; для экономии средств при­шлось отказаться от намеченных к постройке бро­неносцев береговой обороны.

Часть участников совещаний между 12 и 18 де­кабря в письменном виде высказали свои сообра­жения относительно необходимых на Тихом океане сил. Так, вице-адмирал И.М.Диков полагал, что в эскадре на один эскадренный броненосец должно приходиться по одному крейсеру-разведчику; каж­дому кораблю I и II ранга следовало придать по миноносцу. Главным качеством крейсера он считал скорость, ради которой следовало жертвовать все­ми остальными элементами, ибо быстроходный ко­рабль «может и должен уклониться от всякого боя, во время разведки, заботясь не о мелких победах и боевом отличии личного состава, а об исполнении данного ему поручения».

Вице-адмиралу Е.И.Алексееву опыт командова­ния эскадрой в Тихом океане подсказывал, что ко­личество крейсеров при главных силах следует уве­личить; на восемь эскадренных броненосцев долж­но было приходиться столько же броненосных крей­серов, восемь крейсеров водоизмещением по 5000—6000 т. четыре крейсера-разведчика водо­измещением по 3000—3500 т и четыре — менее 1500 т. Задачи перед крейсерами небольшого во­доизмещения он ставил следующие: «служить при эскадре форзейлями, разведчиками, посыльными крейсерами для передачи важных и спешных пору­чений отдельно оперирующим от флота отрядам или судам». Самые малые из указанных им кораблей предназначались также для промеров, рекогносци­ровок у берегов и при входах в порты,

Вице-адмирал Н.И.Скрыдлов полагал, что це­лесообразнее всего построить дополнительно к уже имеющимся один эскадренный броненосец типа «Пересвет» и три — типа "Majestic» (водоизме­щением 15 000 т), В этом случае главные силы эс­кадры оказывались состоящими из трех однотип­ных «троек» (типов «Полтава", "Пересвет» и «Majestic»). Каждый из больших кораблей сопро­вождался бы крейсером-разведчиком водоизмеще­нием 3000—4000 т. В связи с явным недостатком времени вице-адмирал предложил три больших бро­неносца и пять крейсеров заказать за границей.

Наконец, вице-адмирал Н.И.Казнаков пришел к выводам о ненужности увеличения водоизмещения и скорости броненосцев, о крейсерах-развед­чиках же вообще не упомянул.

Итог спорам подвело совещание, состоявшее­ся в субботу 27 декабря 1897 года под председа­тельством генерал-адмирала. На нем присутствова­ли вице-адмиралы: управляющий Морским мини­стерством П.П.Тыртов 1-й, Н.И.Казнаков, В.П.Верховский, И.М.Диков, С.П.Тыртов 2-й, С.О.Макаров, Ф.К.Авелан и Е.И.Алексеев. В результате продол­жительных дискуссий было решено, что к 1903 году на Дальнем Востоке следует иметь 10 эскадренных броненосцев, все уже построенные броненосные крейсеры, планировавшийся броненосный крейсер (будущий «Баян»), 10 крейсеров-разведчиков во­доизмещением по 5000—6000 т и 10 — по 2000— 2500 т, два (в крайнем случае — один) носителя миноносок типа «Vulcan», один заградитель, 36 ми­ноносцев типа "Сокол» и 11 уже дислоцировавших­ся на Владивосток номерных миноносцев.

Интересно, что генерал-адмирал, не сомневав­шийся в необходимости крейсеров I ранга, поста­вил вопрос о целесообразности постройки вместо 10 малых разведчиков еще одного или двух эскад­ренных броненосцев. Совещание с ним решитель­но не согласилось, указав, кроме прочего, что ко­рабли водоизмещением в 2000—2500т должны бу­дут заменить в эскадре Тихого океана устаревшие канонерские лодки («Кореец», «Манджур», "Гре­мящий» и другие).

После непродолжительных споров с министром финансов С.Ю.Витте, стремившимся доказать не­нужность части предполагавшихся затрат, руковод­ство Морского ведомства 20 февраля 1898 года до­билось утверждения императором решений Особо­го совещания и безотлагательного выделения 90 млн рублей. Предстояло срочно решить — какие кораб­ли, по каким проектам, в какие сроки и где строить. Этому было посвящено еще одно совещание, про­шедшее 10 марта под председательством управля­ющего Морским министерством П.П.Тыртова.

Показательно, что уже в тот же день правление Балтийского судостроительного и механического за­вода обсудило, постройку каких кораблей оно смог­ло бы взять на себя. Четвертым пунктом в этом пе­речне значатся «два крейсера 2-го ранга, без дере­вянной обшивки, в 2000 тонн каждый, с механизма­ми к ним — по данным заводу, до приступа к работе, разработанным чертежам. — с готовностью их пос­ледовательно в 1902 и 1903 гг....

В течение марта 1898 года Морской техничес­кий комитет (МТК) разработал программу для про­ектирования крейсеров II ранга, 1 апреля она посту­пила в Главное управление кораблестроения и снаб­жений (ГУКиС). В этом документе определялись ос­новные тактико-технические элементы: водоизме­щение с нормальным запасом угля (360 т) ограни­чивалось 3000 т, скорость устанавливалась в 25 уз; артиллерийское вооружение предусматривалось из шести 120-мм, шести 47-мм орудий и одной десант­ной пушки Барановского, минное — из шести ап­паратов с 12 торпедами, 25 мин заграждения и 30 якорей к ним: общий объем угольных ям должен был обеспечить дальность плавания 5000 миль при экономической скорости 10 уз. Оговаривалось так­же наличие броневой палубы -возможной толщи­ны». Документ был утвержден председателем МТК вице-адмиралом И.М.Диковым и главными инспек­торами: кораблестроения— Н.Е.Кутейниковым, ар­тиллерии — генерал-майором А.С.Кротковым, мин­ного дела— контр-адмиралом К.С.Остелецким, ме­ханической части — Н.Г.Нозиковым. Существова­ла также программа на проектирование крейсера того же водоизмещения со скоростью 30 уз, одна­ко найти ее пока не удалось.

Следует, однако, подчеркнуть, что единого мне­ния об оптимальных типах крейсеров среди русских адмиралов не было, Действительно, не только в России, но и в других морских державах единого подхода в этом вопросе не существовало. Англия, например, строила три основных подкласса броне­палубных крейсеров: большие "Защитники торгов­ли» (типов «Blake», «Edgar», «Powerful», «Dia­dem») водоизмещением от 7400 до 14 200 т, сред­ние (типов «Talbot», "Highflyer») по 5600—5900 т. малые (типов «Apollo», «Astrea») водоизмещени­ем 3400—4360 т. Все эти типы отличались умерен­ной скоростью хода (19—21 уз), хорошим воору­жением, мореходностью и большой дальностью плавания; главными задачами их являлись служба при эскадре и защита коммуникаций. Германия при­ступила к строительству универсальных кораблей в 3000— 4000 т с многочисленной скорострельной артиллерией небольшого калибра (105 мм), но с хо­рошими скоростью, мореходными качествами и большой дальностью плавания. Во Франции пред­почтение отдавалось средним бронепалубным крей­серам с большим ходом (около 23 уз).

Как всегда в подобных случаях, была в России и своя «национальная» идея. Ее автором являлся вице-адмирал С.О.Макаров, считавший наиболее целесообразной постройку универсальных «безбронных судов" водоизмещением около 3000 т вме­сто броненосцев, больших крейсеров и малых раз­ведчиков. Он решительно высказывался против ув­лечения скоростью в ущерб артиллерии, ссылаясь при этом на мнение генерала Корпуса морской ар­тиллерии Ф.В.Пестича, полагавшего, что «не стоит догонять противника, чтобы быть им разбитым». С другой стороны, как считал С.О.Макаров, для дальних разведок большая скорость не очень важ­на, так как обстановка меняется слишком быстро, и данные все равно будут в известной степени уста­ревшими и неточными (эту мысль следует признать справедливой только для эпохи, предшествовавшей появлению радиопередатчиков}, для ближней же разведки достаточно миноносцев. «Безбронное суд­но», идею которого С.О.Макаров впервые обосно­вал на совещании флагманов в Чифу в мае 1895 го­да и впоследствии на протяжении почти десяти лет пытался осуществить, представляло собой легкий крейсер водоизмещением не менее 3000 т, со скоро­стью в 20 уз и мощным вооружением из двух 203-, четырех 152- и двенадцати 75-мм пушек. В особом мнении о судостроительной программе на 1903— 1923 годы С.О.Макаров четко определил свое от­ношение к быстроходным разведчикам: - Будет уже не малым выигрышем, если суда в 3000 тонн типа "Новик" заменят безбронными судами того же во­доизмещения, годными и для разведки, и для боя». Интересно, что в феврале 1904 года С.О.Мака­ров в письме управляющему Морским министер­ством Ф.К.Авелану предлагал переделать строив­шиеся на Невском судостроительном заводе по не­сколько измененным чертежам "Новика» крейсе­ры «Изумруд» и «Жемчуг», приблизив их к кораблю своей мечты. Согласно расчетам, произведен­ным корабельным инженером П.Ф.Вешкурцовым, в случае снятия средней машины и части котлов можно было получить выигрыш в 270т, за счет чего предлагалось усилить артиллерию, установив одно 203-, пять 152- и десять 75-мм орудий, поставить четыре минных аппарата и подкрепить корпус. В ос­вободившемся машинном отделении рекомендова­лось установить два вспомогательных двигателя по 100 л.с. «для крейсерства тихим ходом». Скорость должна была уменьшиться на 2,7 уз и составить 22.3 уз (в расчет, правда, вкралась ошибка: по проекту эти корабли имели ход не 25, а только 24 уз). Даже если бы подобная реконструкция была признана целесо­образной, на нее просто не было времени — кораб­ли едва успели подготовить для включения в со­став 2-й эскадры Тихого океана.

Единственным последствием письма С.О.Мака­рова стала установка на крейсерах минных аппара­тов (по три на каждом), первоначальным проектом вообще не предусмотренных.

Первой на объявленный МТК конкурс отклик­нулась немецкая фирма «Ховальдтсверке» из Киля. Ее поверенный Ф.Гох 10 апреля 1898 года получил в ГУКиС требования к 25-узловому, а через день—и к 30-узловому крейсерам, Уже 28 апреля последо­вал ответ, что в первом случае крейсер будет иметь длину 103,63, ширину 12.8, осадку 4,88 м. Проект предусматривал установку двух вертикальных ма­шин тройного расширения мощностью по 9000 л.с. каждая и водотрубных котлов Торникрофта. Далее прилагался расчет, из которого следовало, что для достижения кораблем 30 уз необходима машина в 25 000 л.с., масса которой составит не менее 1900— 2000 т, и при заданном водоизмещении на корпус, артиллерию и топливо остается всего 1000 т.

И.М.Диков счел эти вычисления убедительны­ми и, препровождая документы на рассмотрение в кораблестроительное отделение, сопроводил их ре­золюцией; -Полагаю, что 25-узловой ход достато­чен. Больше требовать едва ли возможно».

Присланные сведения в целом устроили МТК, за исключением данных о сильной форсированной тяге, необходимой для достижения полной скорости.

С учетом этого замечания фирма составила про­ект и в начале июня представила в Петербург чер­тежи (продольного и поперечного сечений, распо­ложения угольных ям. машинных и котельных от­делений, мидель-шпангоута), а также описание ко­рабля. Проектанты не уложились в оговоренное водоизмещение, повысив его до 3202 т. Защиту крей­сера составляла броневая палуба толщиной 20 мм с 40—50-мм скосами в районе машин и котлов. 13 ию­ня в МТК была представлена модель корабля. Стре­мясь получить заказ, фирма разработала вариант замены котлов Торникрофта на столь любимые русским Морским министерством системы Бельвиля. При этом длина крейсера возрастала на 9 м, водо­измещение — на 100 т, зато скорость полного хода достигалась при очень слабой тяге,

В июне же на рассмотрение в МТК поступил проект итальянской фирмы «Ансальдо». В перво­начальном варианте предполагалось использование двух машин с шестью цилиндрами каждая, во вто­ром — с четырьмя цилиндрами. В обоих случаях 14 котлов Ярроу должны были обеспечить разви­тие суммарной мощности в 16 500 л.с. Толщина броневой палубы находилась в пределах от 20 до 50 мм. Обращала на себя внимание боевая рубка с толщиной стенок 125 мм.

7 июля 1898 года представитель фирмы "Лон­дон энд Глазго инжениеринг энд айрон шипбилдинг компани» также представил спецификации и чер­тежи, однако кроме заявленной цены (225 тыс. фун­тов стерлингов) иных данных обнаружить не уда­лось. Уже 16 июля документы были возвращены, вероятно, за явным несоответствием проекта тре­бованиям Морского министерства.

Еще один проект разработал Невский судостро­ительный завод при помощи англичан: корпусную часть выполнил инженер Э.Рид, а механическую — фирма "Моделей, Филд энд соне». Крейсер дол­жен был иметь длину 117 м и ширину 12,2 м, то есть отличался необычайно большим, для того времени, отношением длины к ширине — 9,6. Водоиз­мещение равнялось 3200 т, броня в горизонталь­ной части палубы и в оконечностях — 30 мм, на скатах у машин и котлов — 80 мм. Пар для двух машин обеспечили 16 котлов Ярроу, Скорость и ар­тиллерийское вооружение соответствовали зада­нию, минное — уменьшено до четырех аппаратов.

Представили свои чертежи и две другие герман­ские фирмы — «Ф. Шихау" и «Крупп».

На заседании МТК 3 июля 1898 года все проек­ты были внимательно рассмотрены и оценены. По итогам этого неофициального конкурса лучшим при­знали вариант «Шихау» со скоростью 25 уз (имел­ся еще и 28-узловой, но эта скорость достигалась за счет ослабления вооружения и бронирования].

Интересно, что в январе—феврале 1899 года в Морское министерство поступили еще три проек­та 3000-тонных разведчиков. Первый из них, анг­лийской фирмы «Лейрд", отличался несколько уменьшенным бронированием и минным вооруже­нием (три аппарата), но зато должен был нести во­семь 120-мм орудий. Общество «Шантье де ла Жи­ронд» из Бордо прислало сразу два варианта — один при водоизмещении 3000 т поддерживал бы 21-узловую скорость в течение 10 часов, другой при 3520 т — 25 уз в продолжение двух часов. Отличи­тельной особенностью являлось наличие продоль­ной переборки между бортом и главными механизмами. Чертежи были рассмотрены МТК больше из познавательного интереса, фирмам же сообщили, что новые заказы за границей более не планируются.

Третий проект поступил от датской фирмы «Бурмейстер ог Вайн», причем заказ корабля по нему (бу­дущего крейсера «Боярин») был предрешен на высо­чайшем уровне.

5 августа 1898 года начальник ГУКиС вице-ад­мирал В.П.Верховский и представлявший в России интересы фирмы "Ф. Шихау» Р.А.Цизе подписали контракт на постройку крейсера. Корабль должен был быть готов к испытаниям через 25 месяцев (впоследствии срок сдачи перенесли на 5 декабря 1900 года). В документе подробно оговаривались характеристики корабля, устанавливались традици­онные в таких случаях штрафы, в том числе за не­добор скорости. При ходе менее 23 уз или осадке, более чем на 15 см превышающей контрактную, Морское министерство получало право отказаться от заказа и получить обратно деньги. Строительство должно было вестись на верфи в Данциге, меха­низмы изготавливал филиал фирмы в Эльбинге.

Из-за долгого согласования чертежей между проектировщиками и МТК, а также задержек со сто­роны сталелитейных заводов систематические ста­пельные работы начались лишь в декабре 1899 года, однако затем они шли весьма быстро. К моменту официальной закладки, состоявшейся 29 февраля

1900 года, корпус был доведен до броневой палубы, масса установленного металла доходила до 600 т. Командир корабля был в восторге от «поразитель­ной точности пригонки частей набора... Можно сме­ло сказать, что до сих пор на стапель не было при­несено ни одного золотника лишнего металла, зу­било отсутствует, все отверстия точно совпадают». По его расчетам выходило, что крейсер может быть спущен на воду уже в конце мая — всего через пол­года после начала интенсивной постройки! Так бы, вероятно, и произошло, ибо фирма очень спешила, надеясь привлечь к участию в торжественном со­бытии русского и германского императоров, кото­рые в мае—июне 1900 года должны были встре­титься в Данциге. Свидание, однако, отложили, и директор верфи уведомил о том, что намного удоб­нее продолжать монтажные работы на стапеле.

В итоге торжественный спуск на воду состоял­ся в 13 ч 2 августа. На этой церемонии присутство­вали генерал-губернатор и командующий войска­ми Западной Пруссии, представители русского по­сольства в Германии, командиры строившихся на немецких верфях крейсеров I ранга «Аскольд» и -Богатырь» Н.К.Рейценштейн и А.Ф.Стемман, а также бывший морской министр Франции адмирал Лакруа. Русский посол граф Н.Д.Остен-Сакен при­ехать не смог, но прислал в дар кораблю икону в позолоченной ризе с дарственной надписью. Фир­ма преподнесла сюрприз, до последнего момента державшийся в секрете, — за свой счет привела в Данциг из Пиллау только что законченный, но еще не прошедший испытания и не переданный русскому флоту миноносец - «Дельфин» (с 1902 года — «Бесстрашный»).

Экипаж стали формировать еще до начала по­стройки корабли. В ноябре 1898 года капитан 2 ран­га Петр Федорович Гаврилов 1-й был назначен на­блюдающим за постройкой крейсера, а также заказанных той же фирме четырех 350-тонных мино­носцев. Это был знающий офицер, имевший трех­летний опыт службы в должности старшего офице­ра крейсера II ранга "Африка- (1892—1895 годы). двухлетний — командира миноносца «Взрыв» (1895—1896 годы) и. наконец, трехлетний — работы в ответственной должности помощника глав­ного инспектора минного дела (1896—1898 годы). Он прибыл в Эльбинг 6 декабря, а ровно месяц спу­стя вместе с представителями дипломатического корпуса и капитанами 1 ранга Н.К.Рейценштейном и А.Ф.Стемманом был представлен Вильгельму II.

Император с интересом побеседовал с офицерами, расспросил про корабли. В разговоре с П.Ф.Гавриловым он одобрительно отозвался о котлах Торникрофта, которые должны были ставить на «Новик». Старшим судовым механиком стал молодой вы­пускник Технического училища Морского ведомства Константин Робертович Тирнштейн. Выбор оказал­ся очень удачным, и в рапортах П.Ф.Гаврилов неод­нократно характеризовал своего подчиненного как чрезвычайно добросовестного и на редкость испол­нительного.

Старшим офицером 18 апреля 1900 года назна­чили лейтенанта Федора Николаевича Иванова 6-го, до этого командовавшего миноносцем № 120.

Необычно суровая для Данцига зима значитель­но затормозила постройку, но 2 мая 1901 года крей­сер впервые вышел в море на заводскую пробу.

12 мая 1901 года практически готовый крейсер неофициально посетил кайзер Вильгельм II. Он под­нялся на борт, познакомился со всеми офицерами и побеседовал с членом МТК флагманским инже­нером-механиком Ф.Я.Поречкиным. Интересуясь новым типом крейсера, император одобрил удоб­ства размещения и высказал предположение о том, что артиллерия слишком сильна по размерам ко­рабля. Через день на память офицерам Вильгельм прислал свой портрет с дарственной надписью.

Русский император особенностями нового крей­сера тоже интересовался. 30 августа 1901 года, во время маневров германского флота, Николай II в Данциге на борту яхты «Штандарт» беседовал с П.Ф.Гавриловым и обещал посетить корабль на сле­дующий день, да так и не собрался.

К сожалению, завод, торопясь сдать корабль за­казчику, не стал проводить прогрессивных испыта­ний механизмов, постепенно наращивая мощность и скорость, а во время первого же выхода «разог­нал» крейсер до 24 уз, Как позднее писал П.Ф.Гаврилов, «допущенное заводом при первых же ходах форсирование машин было главной причиной за­тянувшихся испытаний и ряда различных аварий»: из семи выходов в море, состоявшихся с начала мая по середину сентября, четыре были прерваны из-за поломок машин и винтов!

Неисправности устранили, но сильные осенние ветры не дали провести испытания на мерной миле. Крейсер пришлось оставить на заводе на зимовку, использованную также для замены валов, на ко­торых еще летом 1901 года были обнаружены ра­ковины. Лишь 23 апреля 1902 года — спустя без малого год после первого выхода в море—корабль завершил официальные испытания на полный ход и 15 мая покинул Данциг, взяв курс на Кронштадт.

Во время сдачи крейсера немецким инженерам пришлось решать весьма серьезную проблему: при проводившихся 23 сентября 1901 года пробегах было замечено «значительное движение корпуса в горизонтальной плоскости около середины длины судна, то есть около помещения бортовых машин». Для устранения этого явления завод изменил па­раметры винтов, перебрал механизмы, уравнял число оборотов средней и бортовых машин (так, если первоначально они давали по 155—160 и 170— 175 об/мин соответственно, то впоследствии — 160-—-165 об/мин). Несколько испытательных вы­ходов подтвердили правильность избранного пути.

«Тип крейсера "Новик" представляет собою огромный миноносец...»

Как же был устроен корабль? Описание конст­рукции корпуса, помещенное в "Отчете по Морско­му ведомству в 1897—1900 года», весьма образ­но: «Тип крейсера II ранга "Новик" представляет со­бою огромный миноносец в 3000 тонн с 25-узло-вым ходом. Нижняя часть крейсера представ­ляет собою сигароподобное сооружение, по верти­кальному направлению несколько сплюснутое, сверху прикрытое броневою палубою, а снизу со­стоящее из двойного дна, постепенно сходящегося с наружною обшивкою и приблизительно на поло­вине расстояния от киля до ватерлинии переходя­щего в систему бортовых угольных ям, снизу и сверху броневой палубы. Над сплюснутою сверху подводною "сигарою" стоит надстройка, в большей своей части надводная, образующая одно межпалубное пространство».

Длина корпуса между перпендикулярами со­ставляла 106, максимальная ширина 12,2 м {без учета толщины обшивки), высота от киля до верх­ней палубы — 7,7 м. Основным материалом слу­жила мягкая сименс-мартеновская сталь. Шпация составляла 610 мм.

На момент испытаний нормальное водоизмеще­ние со всеми предусмотренными контрактом запаса­ми (в том числе 360 т угля) составляло всего 2720 т, то есть почти на 300 т меньше проектного: такой ре­зультат можно приписать лишь максимальному об­легчению корпуса и машин.

Краткие данные о нагрузке крейсера "Новик» фирма «Ф.Шихау» сообщила Морскому министер­ству в январе 1906 года.

Очевидно, что пропущенные в германских дан­ных сведения о броне включены в массу корпуса.

Если предположить, что броня «Новика» весила столько же, сколько у строившихся по его проекту на Невском заводе "Изумруда» и «Жемчуга» (345 т), то масса корпуса должна составить 875 т — всего 32 % от водоизмещения.

В материалах вице-адмирала С.О.Макарова имеются несколько иные данные, однако их слож­но сравнивать из-за разного способа группировки.

Согласно им, на корпус со снабжением приходилось 42,3, на броню — 10,43, на артиллерию с боезапа­сом — 4,73, на минное вооружение — 3,36, на ме­ханизмы, котлы и запас воды к ним — 26,7 % от во­доизмещения. Там же есть сведения, что броневая палуба «Новика» имела массу 294 т. Если эта ин­формация верна, то на корпус приходилось 34 % от водоизмещения. Жесткая экономия всех статей на­грузки привела к замене обычного для кораблей русского флота деревянного покрытия верхней па­лубы линолеумом (толщиной 6—7 мм).

Нагрузка масс крейсера II ранга «Новик»
Статьи нагрузки	Масса, т	% от нормального водоизмещения
Корпус	1219,858	44,86
Различное оборудование	97,786	3,60
Машины и котлы	790,417	29,07
Артиллерия	83,301	3,06
Боезапас	67,760	2,49
Уголь	360,000	13,24
Команда с вещами	49.500	1,82
Провиант на шесть недель	38.500	1,42
Пресная вода на восемь дней	12,000	0,44
Итого нормальное водоизмещение	2719,125	100,00

О максимальной облегченности всех возмож­ных конструкций говорит хотя бы тот факт, что уже зимой 1901/02 года пришлось заменить трапы в котельном отделении, ибо прежние не выдержали даже годичной эксплуатации. Во время инспекторского смотра 1903 года неприятное впечатление произвела и необычная узость трапов и всех вхо­дов и выходов крейсера.

Непотопляемость корабля должны были обес­печить 17 водонепроницаемых переборок ниже и девять — выше броневой палубы, двойное дно в районе машинных и котельных отделений (от 40 до 137 шп.). Отличительной особенностью проекта являлось продольное деление трюма на большое число отсеков; МТК еще более развил начинание фирмы, добившись, например, доведения попереч­ных переборок, проходивших под дымовыми выхо­дами котлов, до следующей палубы. Заводу при­шлось изготовить криволинейно возвышающиеся переборки и обеспечить водонепроницаемость ды­мовых выходов.

Управление крейсером могло осуществляться из боевой или рулевой (ходовой) рубок либо с мос­тика. Во всех трех указанных пунктах имелись ком­пасы, механические штурвалы, системы электричес­кого управления рулем, машинный телеграф, звон­ки в машину. Наличие рулевой рубки первоначаль­но (как, скажем, и на крейсере «Аскольд») не пла­нировалось: предполагалось лишь наличие щита, прикрывавшего от непогоды. На представленных в МТК чертежах отсутствовап и ходовой мостик, но его создание оговаривалось в контракте. Это выз­вало некоторые сложности — фирма, утомленная бесконечным согласованием чертежей, эту конст­рукцию выполнила по собственному разумению, и к весне 1901 года, когда встали на свои места ды­мовые кожухи труб, шлюпбалки, катера и гребные суда, выяснилось, что мостик слишком низок, его крылья коротки, а потому не только корма крейсе­ра, но и его борта оказались вне поля зрения судоводителей. После некоторых пререканий фирма признала ошибку и заменила мостик новым, впол­не удовлетворявшим запросам П.Ф.Гаврилова.

Наиболее существенную защиту крейсера со­ставляла броневая палуба, располагавшаяся на ос­новном протяжении корпуса на 0,6 м выше ватер­линии. В носовой части корпуса она, не доходя до тарана 29,5 м, плавно начинала опускаться, упира­ясь в форштевень на глубине 2,1 м. В корме сниже­ние начиналось за 25,5 м до ахтерштевня и доходи­ло до углубления в 0,6 м. В горизонтальной части палуба состояла из двух слоев плит суммарной тол­щиной 30 мм (10+20). На скосах, упиравшихся в борта судна на 1,25 м ниже ватерлинии, общая тол­щина достигала 50 мм (15+35). Над выступавшими выше броневой палубы цилиндрами главных машин был устроен 70-мм гласис.

Устойчивость управления крейсером в бою дол­жны были обеспечить 30-мм боевая рубка из нике­левой стали и соединявшая ее с броневой палубой труба такой же толщины для передачи приказаний.

Дополнительную защиту должны были обеспе­чить угольные ямы, располагавшиеся над броневой палубой на протяжении всей длины машинных и ко­тельных отделений.

Энергетическая установка корабля включала в себя три вертикальные четырехцилиндровые (две низкого и по одной среднего и высокого давления) машины тройного расширения и 12 водотрубных котлов системы «Шихау», являвшихся фактически модификацией котлов Торникрофта; общая нагре­вательная поверхность их составляла 4500 м2, ра­бочее давление достигало 18 атм. Крейсер имел два машинных — носовое с бортовыми машинами и кормовое со средней — и шесть котельных отде­лений, по два котла в каждом. Котельные отделе­ния объединялись в расположенные поперек кор­пуса пары, каждая из которых имела свою трубу. Расположение отделений получилось эшелонным: сначала два котельных, затем машинное, одно ко­тельное и, наконец, еще одно машинное. Этим объясняется неравное расстояние между трубами.

Первоначально гребные винты боковых валов немногим отличались от среднего: первые имели диаметр 4 м, а последний — 3,9 м. После аварии 11 мая 1901 года, когда на испытаниях сломался золотник цилиндра среднего давления левой маши­ны, установили новые, несколько уменьшенные — 3,9 и 3,76 м соответственно. Сильная вибрация корпуса заставила в октябре того же года поменять вин­ты еще раз. В окончательном варианте боковые трех­лопастные винты имели диаметр 3.9 м и шаг 5.34 м, а средний четырехлопастный — 3,56 и 5,25 м.

На итоговых испытаниях 23 апреля 1902 года «Новик» за пять пробегов на мерной миле развил среднюю скорость 25,08 уз при 163,7 об/мин, Сум­марная мощность машин составила 17 789 л.с. Сле­дует отметить, что контрактом предусматривалось достижение 25-узловой скорости на шестичасовом испытании, поэтому можно считать, что проектную скорость развить не удалось, несмотря на превышение мощности машины почти на 800 л.с. Впрочем, и этот результат надо признать замечательным, ибо его ранее не достигал ни один крейсер мира.

Во время испытаний осадка форштевнем состав­ляла 4,65м, ахтерштевнем —4,73м.Конечно,втаких идеальных условиях корабль никогда более не находил­ся: так, при переходе на Дальний Восток осадка носом колебалась от 5 до 5,15 м, кормой — от 4,8 до 4,9 м, в период же осады Порт-Артура она обычно составляла 5,3 и 4,95 м соответственно, то есть крейсер постоянно «сидел свиньей», имея дифферент на нос 0,2—0,35 м. Недаром 23 апреля 1903 года -Новик» развил только 23,6 уз, хотя машины давали 160 об/мин — лишь чуть менее, чем на приемных испытаниях.

Полный запас угля составлял 509 т, что должно было обеспечить 5000-мильную дальность плавания при эко­номическом 10-узловом ходе. Опыт эксплуатации крей­сера показал, что предварительные расчеты оказались ошибочными: фактическая дальность плавания при ука­занной скорости не превышала 3200 миль, Одной из главных причин такого перерасхода топлива явилось отсутствие разобщительных муфт на гребных валах, из-за чего винты неработающих машин не могли свободно вращаться и создавали дополнительное сопротивление. При экономическом ходе, когда средняя машина могла бы не действовать, прихо­дилось направлять в нее часть пара (и, соответствен­но, выделять людей на обслуживание) для хотя бы небольшого вращения винта, в противном случае потеря скорости доходила до 2 уз. МТК, рассмот­рев данный вопрос, счел установку разобщитель­ной муфты невозможной из-за крайней тесноты по­мещения.

Главное вооружение корабля составляли шесть 120-мм орудий системы Канэ на центральных стан­ках с длиной ствола 45 калибров. При максималь­ном угле возвышения 15" дальность стрельбы сна­рядами массой 20,5 кг составляла 48 кб.

В бортовом залпе участвовали четыре орудия, прямо по носу и корме могли действовать по три пушки, однако при стрельбе по курсовому углу О" из бортовых орудий № 1 и 2 (расположенных ря­дом со второй трубой) требовалось убирать прислу­гу 47-мм пушек № 1 и 2 (по сторонам боевой рубки).

Так как, из-за стремления к максимальному об­легчению корпуса, высота надводного борта была сравнительно небольшой, орудия помещались доста­точно низко: орудие на полубаке — на высоте 6,4 м, два шкафутных — 4,57 м, два шканечных — 4,3 м, ютовое — 4,8 м над ватерлинией. На строившемся одновременно в Дании крейсере II ранга "Боярин», путем увеличения полубака и устройства отсутствовавшего на «Новике» полуюта, была за счет уменьшения скорости улучшена мореходность. Там по­лубаковое 120-мм орудие возвышалось на 7,35 м, шка­нечные и шкафутные — на 4,57 м, а полуютовое — на 7 м над ватерлинией.

Точных данных о максимальной вместимости погребов главного калибра обнаружить не удалось, но из рапортов И.О.фон Эссена известно, что при переходе на Тихий океан на борту имелось 295 фу­гасных, 255 бронебойных, 257 чугунных и 250 сег­ментных снарядов, снаряженных бездымным поро­хом. Подача осуществлялась с помощью электри­ческих элеваторов.

Шесть 47-мм одноствольных пушек Гочкиса на установках А.П.Меллера с ртутными компрессора­ми предназначались для отражения атак минонос­цев, однако не имели реального боевого значения. Четыре пушки на прямых конических тумбах уста­новили на верхней палубе, а две на наклонных ко­нических — на полубаке у рубки. Дальность стрель­бы при угле возвышения 10,5° достигала 25 кб.

Все орудия имели броневые щиты, но ввиду того, что щит погонного 120-мм орудия мешал на­блюдению из ходовой и боевой рубок, его пришлось снять еще летом 1902 года.

На крыльях кормового мостика размещались две 37-мм одноствольные пушки Гочкиса на кони­ческих тумбах. Дальность их стрельбы равнялась 15 кб. Два 7,62-мм пулемета Максима находились на марсе. Десантное 63,5-мм орудие Барановского не имело судовой установки. При необходимости оно помещалось на судовом барказе, 37-мм пушками вооружались паровые катера, а одним из пулеме­тов — моторный катер.

Приборов управления огнем на крейсере не имелось: приказы к орудиям передавались посред­ством горна, барабана или через ординарцев. Ар­тиллерия корабля делилась на два плутонга — но­совой и кормовой, каждым из которых управлял офицер. Погонное 120-мм орудие получало прика­зы непосредственно с мостика от командира или управляющего огнем. Первоначально для опреде­ления дальности служили два микрометра Люжоля-Мякишева. эффективные лишь на дистанциях до 20 кб, однако во время Русско-японской войны на корабле имелся дальномер Барра и Струда.

Во время перехода крейсера на Дальний Вос­ток было организовано восемь общих учений, 10 ар­тиллерийских стрельб различным калибром, большое количество разнообразных тренировок, основ­ная часть которых прошла на ходу, с имитацией бо­евой обстановки.

Минное вооружение по первоначальному проек­ту состояло из шести надводных торпедных аппара­тов для 381-мм самодвижущихся мин Уайтхеда об­разца 1898 года (по две на аппарат} и 25 якорных мин. На каждом из двух паровых катеров предполагалось иметь по метательному минному аппарату.

Корректировка проекта началась еще до того, как приступили к постройке. Из-за исключительной тесноты носовых помещений, явившейся следствием небывало острых обводов, МТК 23 марта 1899 года принял решение минный аппарат в форштевне не устанавливать, а уже заказанный передать на стро­ившийся эскадренный броненосец "Бородино».

Более года продолжалась борьба за удаление с корабля мин заграждения. Дело в том, что приспо­собления для их постановки отсутствовали, а имев­шиеся два паровых катера были слишком малы и слабы для устройства из них минного плота. 8 ре­зультате 22 июня 1899 года управляющий Морским министерством вице-адмирал П.П.Тыртов санкци­онировал уменьшение числа мин до 15 «ввиду не­достатка помещений», а 26 июля 1900 года разре­шил вообще отказаться от них, а заодно — и от метательных мин для катеров. В сумме это дало вы­игрыш массы в 32,5 т.

Кормовой торпедный аппарат был неподвиж­ным, бортовые располагались на яблочных шарни­рах. Передняя пара помещалась на высоте 1,65 м от ватерлинии (правый на 151—152 шп., левый на 148—149 шп.) и имела обстрел 65° по носу и 5° по корме от траверза. Задняя пара находилась между 66 и 62 шп. на высоте 1,5 м и могла наводиться на 45° в нос и 35° в корму.

К минному вооружению в то время относились также все приборы, связанные с электричеством, Ток силой 320 А вырабатывался четырьмя динамо-машинами, из которых две стояли в жилой палубе на 76—79 шп., еще две — под броневой палубой в кормовом минном отделении (40—54 шп. по пра­вому борту).

Боевое освещение обеспечивалось тремя про­жекторами диаметром 75 см, два из которых нахо­дились на баке и юте на возвышенных тумбах эле­ваторов (носовой — на высоте 7,6, кормовой — 6,4 м над ватерлинией}, а третий — на специаль­ной площадке на мачте (9,5 м), Последний, благодаря рельсам, мог перемещаться вокруг мачты и обладал практически круговым действием.

Внутренние помещения и палуба судна освеща­лись 462 электролампами. Для судовой связи слу­жили 15 телефонов Сименса, а для подачи трево­ги — 22 колокола громкого боя.

В феврале 1903 года по опыту ночных учений командир крейсера капитан 2 ранга И.О.фон Эссен ввиду недостаточности трех прожекторов для по­стоянного кругового освещения предложил устано­вить на прожекторной площадке еще один, однако управляющий Морским министерством вице-адмирал Ф.К.Авелан отверг это пожелание. В ноябре того же года Эссен вновь возбудил данный вопрос, за­ручившись поддержкой начальника эскадры Тихо­го океана вице-адмирала О.В.Старка, На сей раз пос­ледовало положительное решение, причем не только для «Новика», но и для строившихся на Невском заводе однотипных крейсеров «Изумруд» и «Жем­чуг». Ввиду того, что заказ на изготовление про­жектора выдали только 23 марта 1904 года, готов он был уже после гибели крейсера.

Имевшийся на корабле аппарат беспроволочно­го телеграфирования, изготовленный в Кронштадт­ской мастерской по системе А.С.Попова, обладал весьма скромными характеристиками и имел даль­ность действия не более 15—17 миль. Командую­щий флотом Тихого океана вице-адмирал С.О.Ма­каров в рапорте наместнику императора на Даль­нем Востоке адмиралу Е.И.Алексееву от 27 февра­ля 1904 года отмечал, что «беспроволочный телеграф на "Новике" во время хода совсем не действу­ет». О том же говорилось и в телеграмме контр-ад­мирала В.К.Витгефта главному инспектору минно­го дела вице-адмиралу К.С.Остелецкому от 13 ап­реля 1904 года.

На крейсере имелись офицерский и два стан­дартных (длиной по 8,5 м) стальных паровых кате­ра, а также «спиртомоторный катер» берлинской фирмы «Мариенфельдз». Последний, при разме­рах 12-весельного гребного катера, принимал на борт до 30 человек, развивал скорость 8 уз, мог ходить под парусом, весил всего 3 т и, наконец, мог быть готов к действию через 1,5 мин после получе­ния приказа. Паровые катера и деревянные шлюп­ки (капитанский и спасательный вельботы и шес­терку) изготовил завод Швеерса, находившийся не­далеко от Бремена.

Благодаря усилиям первого командира крей­сера капитана 2 ранга П.Ф.Гаврилова, офицерские каюты были отделаны весьма хорошо; в инспектор­ском отчете за 1903 год отмечены их просторность и удобство. О том же, в каких условиях помещалась команда, дает наглядное представление цитата из рапорта Н.О.фон Эссена; «Сильное нагревание па­лубы вредно отзывается на людях, которые за не­имением места для подвешивания [коек] должны спать прямо на палубе, имея под собою в несколь­ко раз сложенные брезенты и койку; такое расположение людей способствует легкому приобретению простуды и не дает должного отдыха».

Впоследствии опыт длительного плавания про­демонстрировал неудобство покрытия верхней па­лубы линолеумом; при дожде или сильном волнении пройти по мокрой и скользкой палубе было весь­ма и весьма затруднительно, что уж говорить о дей­ствии прислуги при орудиях!

Солнце, соленая вода, нагревание палубы от близко расположенных котлов и машин, а также по­стоянные угольные погрузки привели к быстрому разрушению материала. В октябре 1903 года остат­ки прежнего покрытия заменили новым, однако в Артуре нашелся только трехмиллиметровый, к моменту гибели крейсера также превратившийся в лох­мотья. В декабре 1903 года управляющий Морским министерством приказал для предотвращения нагре­вания линолеума подложить под него асбестовые ли­сты, однако сделать это до начала войны не успели.

Предвоенные годы

Пришедший 18 мая 1902 года в Кронштадт крей­сер сразу зачислили в Отдельный отряд судов Бал­тийского моря, назначенных для испытаний. В это соединение, возглавлявшееся контр-адмиралом К.П.Никоновым, в течение кампании того года в раз­ное время входили также эскадренные броненосцы «Ретвизан», -Победа-, «Ослябя», крейсеры «Аскольд", «Паллада», "Аврора», «Диана», «Бога­тырь», "Боярин», многие миноносцы. В рамках про­граммы испытаний «Новик» 30—31 мая совершил поход в Биоркезунд, где провел минные стрельбы. Прогрессивные испытания машин 2 и 9 августа со­рвались из-за сильного ветра, и успешно прошли лишь 12 августа.

Крейсер, приписанный к 19-му флотскому эки­пажу, в этот период был укомплектован тремя штабс- и восьмью обер-офицерами, двумя инженерами-ме­ханиками, 42 унтер-офицерами и 268 рядовыми (всего 323 человека).

За недолгий период нахождения на Балтике крейсер дважды участвовал в торжествах на Неве.

8 первый раз он 5—6 июля 1902 г. стоял у "Галер­ного островка», участвуя в параде по случаю спус­ка эскадренного броненосца "Орел», а во второй с 9 по 13 сентября находился против устья Мойки; в день спуска «Князя Суворова» (12 сентября) «Но­вик» осмотрели император Николай И, греческая королева Ольга Константиновна, ее сын королевич Христофор и ее брат великий князь Константин Кон­стантинович.

На следующее утро крейсер вернулся в Крон­штадт. Утром 14 сентября, после прощального по­сещения главного командира Кронштадтского пор­та вице-адмирала С.О.Макарова, "Новик» снялся с якоря и начал переход на Дальний Восток, 17 числа он был уже в Киле, 21 сентября прошел Кильским каналом и через день бросил якорь в Бресте. С 8 по

10 октября «Новик» совершил плавание в Кадис, с 15 по 16 — в Алжир, с 26 по 28 — в Неаполь. Пос­ле продолжительной стоянки и пятидневного пере­хода крейсер достиг греческого Пирея (аванпорта Афин), где русских моряков всегда радушно принимала королева Ольга — дочь покойного генерал-адмирала великого князя Константина Николаеви­ча. На рейде находились эскадренный броненосец «Император Николай I», канонерская лодка «Храб­рый», миноносцы «Грозовой», «Внимательный», «Внушительный», № 119 и № 120.

19 ноября «Новик» перешел в находящуюся в 30 милях от города бухту Порос, где до 5 декабря его экипаж занимался боевой подготовкой. Так, на­пример, 2 декабря для пристрелки мин Уайтхеда было сделано пять выстрелов на скорости 8—10 уз с дистанции около 550 м. Впрочем, основная при­чина столь долгой задержки была в другом — жда­ли прибытия нового командира, капитана 2 ранга Н.О.фон Эссена. 1 декабря 1902 года в Поросе он под­нялся на борт крейсера. Спустя пять дней, когда им­ператор подписал приказ, будущий адмирал офици­ально принял корабль, находившийся уже в Пирее.

Последние дни перед продолжением плавания прошли в приемке угля и провизии и наведении порядка к прощальному посещению королевой Оль­гой. Вахтенный журнал зафиксировал и новшество: ежедневные, не менее чем получасовые, занятия гимнастикой под судовой оркестр.

11 декабря корабль покинул гостеприимную Гре­цию, взяв курс на Порт-Саид. Зимнее Средиземное море устроило крейсеру, его команде и новому ко­мандиру настоящее испытание штормом и снежной пургой. В пик шторма, около 19 ч, -Новик» кренил­ся до 25", частота размахов достигала 13—14 в ми­нуту. Н.О.фон Эссен в рапорте отметил, что корабль показал себя «при попутной волне крайне чувстви­тельным к бортовой качке», и пожалел об отсутствии боковых килей. В то же время при ходе против вол­нения крейсер «держался прекрасно, не принимая совсем воды носом и испытывая сравнительно не­значительную качку».

Шторм вынудил ночью 12 декабря вернуться в Саламинскую бухту, продолжить путь удалось лишь через сутки. Утром 15 декабря короткий, но тяже­лый переход был завершен.

Миновав 20—21 декабря Суэцкий пролив, крей­сер через три дня достиг Джидды, а в последний день года — Камранга. Далее последовали пере­ходы в Джибути, Аден, Коломбо, Сабанг. 28 февра­ля 1903 года «Новик» прибыл 8 Сингапур. 9марта— на Филиппины. 17 марта «Новик», находившийся в тот момент на пути из Манилы в Шанхай, приказом вице-адмирала Е.И.Алексеева был зачислен в со­став эскадры Тихого океана. 2 апреля, завершив по­лукругосветный переход длиной в 13 279 миль, он достиг, наконец, Порт-Артура.

В продолжение всего плавания экипаж посто­янно занимался боевой подготовкой, было прове­дено несколько стрельб, в том числе минами в бух­тах Пороса и Манилы. При этом не обошлось без неприятных сюрпризов: во время стрельбы из но­сового 120-мм орудия в направлении 35° позади тра­верза, пороховые газы не только погнули медные поручни мостика, но и порвали проходившие в осо­бой трубе провода электрического привода руля. Временно пришлось перейти на управление кораб­лем с помощью механического привода.

В посещавшихся портах корабль неизменно привлекал к себе внимание, в том числе специали­стов. Так, в Киле 20 сентября 1902 года его посетил принц Адальберт Прусский, а в Бресте — несколь­ко адмиралов французского флота.

После краткого отдыха и приведения крейсера в порядок. 13 апреля были проведены испытания на мерной миле, совмещенные с уничтожением де­виации. 22 апреля «Новик» с эскадрой перешел в Дальний, где на следующий день «сдал экзамен» на наибольшую скорость хода—во время прогрес­сивных испытаний она была доведена до 23,6 уз. Вживание новичка в эскадру было прервано совме­стным с крейсером «Аскольд» переходом во Вла­дивосток, с демонстрацией по пути русского флага в корейской бухте Мазанпо. 16—17 мая "Новик» доставлял в залив Посьета военного министра ге­нерал-адъютанта А.Н.Куропаткина. С 26 по 29 мая он конвоировал "Аскольд», шедший под брейд-вым­пелом военного министра в Кобе, затем 12—13 ию­ня— в Нагасаки, 15—17 июня — в Порт-Артур.

Конец июня—первую половину июля 1903 года -Новик» провел вместе с эскадрой, участвуя в уче­ниях и небольших плаваниях. Однако близилось время пребывания в «вооруженном резерве", ког­да для экономии средств все корабли эскадры как бы «засыпали» в порту. В этот раз спячка во Вла­дивостоке оказалась недолгой (с 23 июля по 31 ав­густа). Этой вынужденной передышкой воспользо­вались для осмотра и окраски подводной части в сухом доке (с 20 по 27 августа).

Кампания для крейсера началась трехдневным походом в бухту Славянка, во время которого провели очередную учебную стрельбу минами и унич­тожили девиацию. Перекрашенный, как и другие корабли, в боевой темно-оливковый цвет, «'Новик» в составе эскадры 18 сентября прибыл в Порт-Ар­тур, Здесь утром 24 сентября произошло чуть ли не единственное за недолгую службу корабля чрезвычайное происшествие: при стоянке на внешнем рей-де во время шторма на него навалило минный транс­порт «Енисей», пришлось отклепать якорный канат. Начался новый этап боевой подготовки, вызван­ный очередным обострением дипломатических отношений с Японией. Эскадра, базируясь на Даль­ний, занималась разнообразными учениями. По ночам принимались все возможные меры для не­допущения внезапной атаки миноносцев. Хуже было с отработкой совместных артиллерийских стрельб. Единственное такое учение прошло 16 октября в присутствии наместника императора на Дальнем Востоке адмирала Е.И.Алексеева, но его ценность была невелика, так как в целях экономии огонь вел­ся с использованием 37-мм стволов.

После «отбоя дипломатической тревоги» эскад­ра 19 октября вернулась в Порт-Артур, где 1 ноября вновь встала в вооруженный резерв. Для "Нови­ка» он окончился раньше, чем для других кораб­лей, уже 25 декабря, а 28 числа того же месяца со­стоялся выход для уничтожения девиации. Во вре­мя первого в новом, 1904 году выхода эскадры в море, состоявшегося 21—22 января, "Новик» и «Боярин» следовали в непосредственной близости от броненосцев, в отличие от других крейсеров, об­разовывавших цепь перед эскадрой. Ночью корабль водил 2-й отряд миноносцев в Дальний.

После выхода в море русская эскадра заняла положение на внешнем рейде Порт-Артура. Экипа­жи кораблей знали о разрыве дипломатических от­ношений только из слухов — наместник, желая со­хранить спокойствие, не стал объявлять о столь важ­ном событии. Все попытки командиров принять хоть какие-то меры по обеспечению безопасности на слу­чай атак японских миноносцев пресекались намест­ником. Лишь на ночь корабли готовились к отраже­нию атак, но без создания действенной завесы, спо­собной обнаружить противника до входа на рейд, это не имело решающего значения.

В штабе эскадры, между тем, обсуждались про­екты превентивных действий против японского фло­та или, хотя бы, организации постоянной крейсерско-разведочной службы на путях возможного под­хода противника.

В 16 ч 45 мин 26 января 1904 года сигналом с флагманского броненосца «Петропавловск» все ко­рабли были поставлены в известность о необходи­мости приготовиться к выходу в море к 8 ч утра сле­дующего дня: предписывалось взять продуктов на три дня. В17 ч 40 мин последовало очередное при­казание: "Суда, стоящие на внешнем рейде. Приго­товиться отразить минную атаку, шестидюймовых и башенных орудий не заряжать. "Севастополю" вступить в дежурство».

На защите Порт-Артура

Поздним вечером 26 января, во время нападе­ния японских миноносцев на русскую эскадру, -Но­вик», согласно диспозиции, стоял почти в проходе на внутренний рейд. Он оказался заслоненным всей эскадрой, хотя должно было быть наоборот — од­ним из назначений крейсеров I! ранга являлась за­щита броненосцев от минных атак. Поэтому, когда в 23 ч 45 мин началась канонада, определить ее при­чину сразу не удалось — прожектора освещали только борта стоящих рядом «Петропавловска», "Боярина» и других кораблей. Вахтенный офицер лейтенант А.П.Штер отдал приказ пробить отраже­ние минной атаки. Сразу началось экстренное раз­ведение паров в котлах (к моменту начала стрель­бы в готовности был только один). Командир рас­порядился выбросить за борт огнеопасные веще­ства: пиронафт (6 пудов), скипидар (2 пуда 4 фун­та), спирт (3 пуда 29 фунтов) и бензин (8 пудов), В 0 ч 10 мин с флагмана последовал приказ разво­дить пары, а в 0 ч 35 мин — «Проворнее разводить пары, сняться с якоря и преследовать неприятельские миноносцы». Вице-адмирал О.В.Старк нако­нец-то поверил, что началась война.

«Новик» смог дать ход только в 1 ч 05 мин, ког­да пары были подняты в шести котлах. Проведя крейсер мимо эскадры, Н.О.фон Эссен выбрал курс SO 45". Расчет оказался правильным: в 1 ч 25 мин впереди были замечены четыре шедших тем же кур­сом японских миноносца. Началась погоня за заве­домо более быстроходными кораблями, 8 которой рассчитывать приходилось лишь на то, что против­ник от огня броненосцев получил повреждения, ог­раничивающие его скорость.

Постепенно на крейсере ввели в действие еще пять котлов, однако в 2 ч 35 мин силуэты скрылись из вида. Не видя смысла в дальнейшем удалении от эскадры, Эссен отдал приказ о повороте на об­ратный курс. Вскоре были встречены корабли раз­вернутой сторожевой цепи, а в 3 ч 50 мин крейсер подошел к эскадре за приказаниями.

Вынужденно быстрое разведение паров приве­ло к тому, что в котлах полопались водомерные стекла. Командиру пришлось просить разрешения флаг­мана стать на якорь, однако в 5 ч 45 мин комендо­рам "Победы» и «Дианы» показалось, что против­ник вновь выходит в атаку. Началась стрельба. «Но­вик» немедленно покинул рейд, но никаких призна­ков японцев не обнаружил и в 6 ч 28 мин вернулся к эскадре.

В 7 ч утра на флагманском "Петропавловске» сообразили, что японцы непременно придут оценить результаты ночной атаки. Последовало распоряже­ние зарядить все орудия броненосцев и крейсеров фугасными снарядами. Час спустя из-за полуост­рова Ляотешань показались четыре японских быст­роходных крейсера. На «Новике» к этому времени 8 ожидании боя уже наполнили все шлюпки водой. Эскадра снялась с якоря, но главные силы противника не появились. К10 ч все вновь заняли свои места, а командующий отправился на Золотую гору доло­жить обстановку находившемуся там наместнику.

Спустя некоторое время с моря показался воз­вращавшийся из разведки крейсер II ранга -Боя­рин», державший сигнал «Вижу неприятеля в боль­ших силах» и стрелявший из кормового орудия. В 10 ч 50 мин с флагмана на «Новик» поступило приказание идти на поддержку, но не удаляться из района крепости. Через 10 мин крейсер снялся с яко­ря и направился в сторону показавшейся колонны японских броненосцев, Степан Павлович Бурачек, бывший тогда мичманом, вспоминал: «Хорошо со­блюдая равнение, неприятельская эскадра произ­водила величественное впечатление, вызвав вос­клицание командира: "Подлецы, как равняются!"» Как известно, русские броненосцы к моменту нача­ла перестрелки только снимались с якоря и не ус­пели выстроиться в кильватерную колонну. Нахо­дившиеся чуть мористее их крейсеры оказались между двух огней и, поддерживая энергичную стрельбу, поспешили сместиться в сторону.

В записке для памяти, отправленной вместе с письмом к жене, Н.О.фон Эссен писал: «Я манев­рировал так, чтобы держать прямо на неприятеля, представляя из себя меньшую цель, и, приблизив­шись несколько, поворачивал обратно, удаляясь и отстреливаясь, и затем, отойдя, снова поворачивал и шел на него. Так как я был против входа в бас­сейн, то все выстрелы были по моему направлению, и снаряды рвались то справа, то слева, а при пово­ротах, то перелетая, то недолетая, осыпали нас мел­кими осколками. Я успел сделать таким образом че­тыре галса, когда на повороте от неприятеля сна­ряд ударил в корму и мне пришли сказать, что всё рулевое отделение затоплено. Японская эскадра в это время стала поворачивать, уходя из огня, как я узнал впоследствии, у них были повреждены неко­торые суда. я только видел, что на адмиральс­ком корабле, на который были направлены мои вы­стрелы, поднялся столб дыма, после чего он стал уходить. После пробоины я отошел ближе к бе­регу на якорь, чтобы иметь возможность осмотреть­ся и подвести пластырь. На крейсере был тяжело ранен осколком один комендор. Шлюпка, барказ. вельбот пробиты, также труба в нескольких местах осколками, и все орудие №3 120-мм буквально ис­пещрено осколками большого снаряда, влетевшего в кают-компанию и там разорвавшегося. Этот снаряд разрушил совершенно каюту лейтенанта Зеле­ного и соседние—мичмана Кнорринга и лейтенанта Штера, затем пробил броневую палубу и затопил рулевое отделение. Люди все выскочили наверх, задраив за собой все люки. Став на якорь, стал под­водить пластырь, но на зыби было трудно. Посему просил сигналом буксир для ввода на внутренний рейд. Около 2 ч вошел почти самостоятельно, уп­равляясь машиной и, насколько можно, и рулем, так как рулевая машина, хотя и затопленная, но дей­ствовала СНОСНО..."

К этому можно добавить, что, согласно данным вахтенного журнала, пробоина в рулевом отделении была получена около 11 ч 40 мин, в то время как броненосцы противника начали поворачивать на S, выходя из боя. Оговорка «около» необходима, ибо точности вахтенных журналов того времени дове­рять совершенно нельзя — все они заполнялись после боя.

Интересно, что командиру «Новика» впослед­ствии нередко приписывалось желание выйти на противника в минную атаку, однако сам Эссен об этом ни в рапорте командующему эскадрой, ни в процитированном письме не упоминал. Не отметил этого в своих воспоминаниях и лейтенант А.П.Штер. Возникает вопрос, насколько можно верить капита­ну 2 ранга С.П.Бурачеку, полвека спустя вспоминав­шему: «Как сейчас помню нашего командира, гром­ко отдавшего приказ "Приготовить минные аппара­ты! Я иду в атаку!". Командир с невероятной отвагой и упорством выполнял им задуманную и твердо решенную минную атаку. До флагманского корабля "Миказа" остается 18 кабельтовых. Еще 8 кабельтовых и беспримерная в истории минная атака могла бы осуществиться, и вдруг с полного 25-ти узлового хода, без стопа переводится коман­диром ручка машинного телеграфа на "полный на­зад". Перед носом "Новика" были сплошные каска­ды воды от взрывавшихся снарядов. Командир понял, что эту преграду крейсеру не пройти и для спа­сения его он должен был изменить свое решение». Представляется, что это красочное описание все же не может заслуживать полного доверия. К тому же возможность точной минной атаки из бортового тор­педного аппарата на полном ходу, да еще под ог­нем, вызывает большие сомнения.

Дело, как кажется, не в том, была или нет по­пытка минной атаки. Важен эффект, произведен­ный на эскадру, да и на Россию, отчаянным пове­дением маленького крейсера. Не случайно ведь даже император ознакомился с описанием боя в письме Н.О.фон Эссена, которое мы процитирова­ли выше (копию государю показал флигель-адъю­тант капитан 2 ранга И.И.Чагин). Да и снарядов от русских броненосцев «Новик» отвлек немало. Ви­димо, растерянность японских артиллеристов и де­зорганизацию их огня и стремился в первую оче­редь вызвать командир крейсера.

Моральный же эффект от действий «Новика» был не мал. Лейтенант А.П.Штер с удовольствием вспоминал торжественный вход поврежденного крейсера во внутренний бассейн. «Когда "Новик" с гимном возвращался в гавань после боя, отовсюду неслись приветные клики, в особенности с береговых батарей, откуда все действия обоих флотов были видны, как на ладони. По рассказам этих оче­видцев, "Новик" настолько близко подходил к не­приятельской эскадре, сравнительно с остальными судами, что предположили с нашей стороны мин­ную атаку. Воображение зрителей настолько разыг­ралось, что они готовы были присягнуть, что виде­ли, как один из неприятельских крейсеров перевер­нулся-. К этому следует добавить, что артиллерис­ты выпустили по противнику 105 фугасных 120-мм снарядов. С дистанции, на которую подходил «Новик» к японцам, и учитывая тренированность комен­доров, все они промахнуться просто не могли.

После боя осмотрели полученную пробоину. Она находилась чуть ниже ватерлинии в кормовой час­ти правого борта между 151 и 155 шпангоутами и имела площадь около 20 кв. футов (1,84 мг). Была разрушена офицерская каюта № 5, повреждены смежные с ней. По оценке Эссена, то, что размер пробоины ограничился только четырьмя листами обшивки, следует приписать карапасной палубе, бе­зукоризненно выдержавшей удар. Впрочем, вода в нижние помещения все же проникла: взрывом со­рвало правый кингстон кормового патронного по­греба, а вслед за ним было затоплено и рулевое отделение. Над броневой палубой в отсеке, нахо­дившемся под командирской каютой, залило су­довые чертежи и карты. В соседнем сухарном от­делении погибло 125 пудов сухарей. В вахтенном журнале корабля можно найти следующую запись: «Из полученной пробоины в сухарном отделении провалились и выскочили в море 42 бушлата ко­мандных и 23 штуки суконных брюк». Всего крей­сер принял около 120 т воды. Осколками этого же снаряда посекло ствол 120-мм орудия № 3 и его броневой щит, прислуга не пострадала.

Утром 30 января крейсер, первым из повреж­денных кораблей, был введен в док, а 8 февраля уже вновь вошел в строй. Началась повседневная служба. О ее тяжести некоторое представление мо­гут дать слова вахтенного начальника лейтенанта А.П.Штера: "Положим, приходилось иногда бегом возвращаться версты 3—4 на крейсер, когда нео­жиданно получалось приказание "Новику" выйти в море, но это только еще более придавало бодрости и энергии. Надо сознаться, что начальство, как мор­ское, так и военное, злоупотребляло "Новиком" иногда без всякого смысла: что бы ни случилось, поднимают сигнал: "Новику" развести пары; идут брандеры — "Новику" приготовляться к походу; по­казался дым на горизонте — "Новику" выйти в море; адмирал видел дурной сон — "Новику" сняться с якоря. До такой степени сигналы эти были часты и в большинстве случаев неожиданны, что ни люди, ни офицеры не поспевали достаточно быстро собраться; тогда решили дать нам в распо­ряжение мачту на Золотой горе, которую отовсюду видно. Как только являлась необходимость в "Нови­ке", на этой мачте подымают его позывные; значит, бросай все и беги на корабль. Как-то раз случилось мне увидеть этот сигнал из окна бани, так почти не снявши мыла пришлось одеться и бежать домой».

Приведем краткий перечень действий хотя бы за начало войны. Уже 11 февраля, после первом атаки неприятельских пароходов-заградителей, «Новик» в составе отряда крейсеров («Баян» под флагом контр-адмирала М.П.Моласаи «Аскольд») выходил для поддержки миноносцев, участвовал в бою с японскими крейсерами. Вместе с миноносца­ми "Сторожевой» и "Стерегущий" под огнем про­тивника он прикрывал прорыв из бухты Голубиной ^Расторопного» и «Разящего".

На другой день в том же отряде «Новик» выхо­дил для встречи возвращавшихся из ночной раз­ведки миноносцев. "Внушительный", не решивший­ся на прорыв под огнем, был затоплен командой, другие миноносцы пришли благополучно. В то же время вышедшие им на помощь крейсеры оказа­лись под огнем главных сил адмирала Х.Того. По словам А.П.Штера, когда «почта весь японский флот открыл огонь по нашим трем крейсерам, то началь­ник отряда сигналом просил разрешения вернуть­ся в гавань, ввиду слишком большого неравенства сил. На этот сигнал было отвечено отказом. Тогда, видя, что, продолжая бой с таким сильным против­ником, можно только погубить корабль, совершен­но его не использовав, командир -Новика» дал пол­ный ход машинам и бросился на неприятельский флот, собираясь атаковать минами. Выполнить сво­его замысла ему не дали, так как, заметив наш ма­невр, в Артуре подняли сигнал: «"Новику" вернуть­ся в гавань». После 20-минутной перестрелки на ди­станции в 40 кб японцы ушли; крейсер выпустил 87 снарядов из 120-мм орудий.

16 февраля корабль вместе с крейсерами «Баян», «Аскольд» и «Диана» ходил в разведку к островам Мяо-Тау, 22 февраля, с теми же корабля­ми, — к бухте Кинчжоу.

Приехавший в Порт-Артур новый командующий эскадрой вице-адмирал С.О.Макаров всеми сила­ми постарался активизировать действия флота. К сожалению, первый же организованный по его рас­поряжению ночной выход миноносцев окончился трагедией — «Стерегущий» отстал от отряда и на рассеете 26 февраля был потоплен. На другой день Н.О.фон Эссен писал жене: «Утром мне было при­казано выходить на рейд, и едва я вышел, как ко мне приехал Макаров и поднял у меня свой флаг, и благодарил за быстрый выход на рейд. Мы увиде­ли вне выстрелов батарей несколько японских крей­серов и миноносцев. Скоро к ним на присоедине­ние вышла вся эскадра из восьми кораблей. Нас на рейде было двое — "Баян" и "Новик". Неприятель с большой дистанции открыл по нам огонь, но без­результатно, тогда он расположился вне выстрелов наших батарей и стал с большого расстояния, верст в 10—12, обстреливать проход и гавань. Мы вош­ли в гавань. Бомбардировка длилась часов пять. У меня, слава Богу, ничего, только несколько ос­колков упало на палубу, не задев никого. Макаров, приехавший накануне, потребовал нас всех (коман­диров кораблей. —А.Е.) к себе и был особенно лю­безен со мной, сказав про мое судно "Le brave «Novik»", и вчера, съезжая после рекогносциров­ки, еще раз благодарил меня и всех».

Командир, видимо, не желая пугать жену, почти ничего не написал об утреннем выходе к «Стерегуще­му». Меж тем лейтенант В.Н.Черкасов, наблюдавший за событиями с Золотой горы, вспоминал, что «Но­вик» едва не был отрезан крейсерами противника и спасся только благодаря быстроходности.

На следующий день, 27 февраля, а море выхо­дила вся эскадра. 9 марта — разведка, в которой "Новик» участвовал с другими крейсерами, 12 — встреча возвращавшихся миноносцев, 13 — выход с эскадрой, осмотр и потопление японского па­рохода «Хан-Иен-Мару», 14 — выход с эскадрой, обстрел японских миноносцев, 25 — сторожевая служба на внешнем рейде, 29 — выход с эскадрой, осмотр коммерческого парохода.

Последние два из перечисленных выходов ••Новик» сделал под управлением уже другого ко­мандира — с 18 марта им стал капитан 2 ранга Михаил Федорович фон Шульц; Николай Оттович фон Эссен принял под командование эскадренный броненосец «Севастополь».

В марте 1904 года вышли приказы о награжде­нии отличившихся в боях 26—27 января, Эссен был удостоен золотого оружия с надписью «За храб­рость», часть офицеров крейсера наградили орде­нами. Ранее, еще в феврале, получили Георгиевс­кие кресты 20 матросов корабля. В целом Эссен был несколько обижен за своих подчиненных: «Мое дело 12 февраля совсем замолчали, и никто у меня за него награды так и не получил. Обидно за себя и за своих офицеров. Конечно, мы служим и работаем не из-за наград, а когда идем в дело, то о них не думаем, но надо быть справедливым, а не умалять трудов и подвигов своих подчиненных..."

Утром 31 марта на место гибели миноносца -Страшный», расстрелянного неприятелем при воз­вращении из разведки, первым прибыл крейсер «Баян», за ним двинулась вся эскадра. На горизонте показались японские броненосцы, и С.0.Макаров, к которому успели присоединиться еще не все корабли, отступил под защиту батарей, Во время ма­неврирования на внешнем рейде флагманский бро­неносец «Петропавловск» подорвался на связке японских мин и в течение нескольких минут скрыл­ся под водой с большей частью экипажа. Вскоре на другой мине подорвался и получил серьезные по­вреждения эскадренный броненосец «Победа». Ра­стерявшиеся комендоры, не понимая, откуда исхо­дит угроза, принимали плававшие стреляные гиль­зы и другие предметы за перископы воображаемых подводных лодок и яростно стреляли по воде. Участвовал в этой панической стрельбе и "Новик», вы­пустивший два десятка снарядов.

Подавленное настроение, сковавшее эскадру после трагедии, было на крейсере еще ужаснее: сра­зу трое офицеров (командир М.Ф.фон Шульц, мич­маны С.П.Бурачек и К.Н.Кнорринг) потеряли на «Петропавловске» своих братьев. Показателем во­царившейся на эскадре апатии стал тот факт, что в апреле "Новик» ни разу не выходил в море.

Некоторое оживление наступило лишь после гибели 2 мая на русских минах эскадренных броне­носцев «Ясима» и «Хацусе». В это время японские войска уже начали наступление на Порт-Артур. «Но­вик» неоднократно сопровождал минный транспорт «Амур», пытавшийся развить недавний успех. С первого дня лета крейсер вместе с миноносцами стали привлекать к охране кораблей, преимуще­ственно канонерских лодок, обстреливавших фланги японской армии. В течение июня—июля было со­вершено 11 таких выходов, во время которых крей­сер сам выпустил по береговым позициям почти 900 снарядов из 102-мм орудий. А еще бои с японски­ми миноносцами, постоянно нападавшими на тра­лящий караван!

Очень показательным стал бой 5 мая, когда, защищая "Амур», крейсер противостоял семнадца­ти миноносцам. Лейтенант А.П.Штер писал - «...не­сколько раз они пробовали атаковать нас общими силами, но. обладая большим ходом, мы все время держали их на расстоянии выстрела наших орудий, не допуская сближаться, что заставило их разде­литься на три группы, которые пытались напасть на нас с трех сторон, но и это им не удалось, так как мы встречали огнем по очереди все три отряда, не позволяя им действовать одновременно. Это было состязание в скорости хода и в искусстве маневри­рования, из которого "Новик" вышел победителем. Японцы удалились, получив, по всей вероятности, по­вреждения, так как стрельба была выдержанная и рас­считанная, море было спокойно, что позволяло кор­ректировать расстояния и направления, а также ви­деть падения снарядов, ложившихся в большинстве прекрасно. Столкновение это показало, что такому крейсеру, как "Новик", при умелом управлении нече­го опасаться какого угодно числа миноносцев».

Участвовал крейсер и в выходе эскадры 10 ию­ня, когда, не приняв боя с кораблями Х.Того, коман­дующий эскадрой контр-адмирал В.К.Витгефт от­казался от предполагавшегося прорыва во Владивосток и вернулся в Артур. Всю ночь на внешнем рейде крепости продолжался бой с японскими ми­ноносцами, так и не добившимися успеха.

Артиллерия корабля с честью выдержала посто­янные стрельбы. В хранящемся в РГАВМФ -Техни­ческом отчете по командировке полковника Меллера на Дальний Восток» упомянуто лишь несколько не очень значительных поломок. Так, у 120-мм кормового орудия сломалась подъемная дуга, что вообще было характерно для этих пушек. А.П.Меллер видел одну из основных причин данного явле­ния в слабости палубы, просаживавшейся при выс­треле, По его указанию корабельный инженер П.Ф.Вешкурцов кронштейнами подкрепил фунда­мент, после чего повторных аварий не было. На дру­гом орудии произошла поломка затвора, он был за­менен. Более серьезным являлось значительное обмеднение каналов стволов, подобное явление в начале осады привело к нескольким случаям раз­рывов пушек. Принятыми энергичными мерами все было приведено в порядок.

Конечно, крейсер покидал гавань не каждый день. В свободные от боев дни экипаж не только обслуживал механизмы, но и добывал провизию: уже в июне рацион защитников крепости не отли­чался разнообразием, в июле же питались солони­ной и резали ослов.

Команда «Новика» оказалась в лучшем поло­жении. Предусмотрительный М.Ф.фон Шульц еще в апреле купил стадо коров, разместив его за горо­дом на даче одного из офицеров, тогда же был разведен огород. Благодаря этим мерам матросы каж­дый день получали свежее мясо, картофель и зелень.

Печальным образом на судьбе крейсера сказа­лась 40-минутная готовность, в которой корабль находился с конца мая по требованию штаба. Она не только изматывала личный состав, но и не дава­ла проводить никаких серьезных работ в машинах. Не случайно, именно с этого обстоятельства начал М.Ф.фон Шульц свой рапорт о последних днях служ­бы «Новика». Даже накануне уже решенного контр-адмиралом В.К.Витгефтом выхода в море крейсер обстреливал побережье. В результате личный со­став не успел принять 80 т угля до полного объема.

27 июля на крейсере I ранга «Аскольд» началь­ник отряда крейсеров контр-адмирал Н.К.Рейценштейн провел совещание подчиненных ему коман­диров, на котором предписал всем, невзирая на обстоятельства, прорываться во Владивосток, счи­тая возвращение в Порт-Артур смертельным.

В 5 ч утра 28 июля «Новик» вышел на рейд и, после уничтожения девиации, занял отведенное ему по диспозиции место. После выхода всех кораблей, эскадра построилась в кильватер и 8-узловым хо­дом начала движение за тралящим караваном, Крей­сер сначала шел за «Аскольдом», однако в 9 ч сиг­налом с флагманского броненосца «Цесаревич» он был вызван 8 голову колонны. Во время обгона эскадры стало видно, что ее сильным течением сно­сит на минное заграждение у Ляотешаня. Коман­дир «Новика- немедленно сообщил об этом на ока­завшиеся в самом угрожаемом положении броне­носцы -Севастополь» и «Полтава», и те, выйдя из строя влево, уклонились от опасности. После этого крейсеру приказали идти впереди тралящих судов, указывая им путь, так как последние тоже сносило течением, и их курс был не совсем верен.

В 11 ч утра на горизонте показалась японская эскадра, после чего «Новик» получил разрешение занять свое место в отряде крейсеров, следовав­ших в кильватер основным силам. Вскоре после начала сражения, в котором пока принимали учас­тие только броненосцы, один из 305-мм снарядов разорвался у борта «Аскольда». Вслед за этим в 12 ч 45 мин Н.К.Рей цен штейн отвел подчиненные ему корабли на левую сторону эскадры, сохраняя в даль­нейшем дистанцию в 15—20 кб.

Бой то прерывался, то вспыхивал вновь, после 16 ч войдя в решающую фазу. Когда около 18 ч не­управляемый «Цесаревич» выкатился из строя, а броненосцы сбились в кучу, на крейсерах осозна­ли, что наступил их час. Корабли противника в начинавшихся сумерках виднелись во всех направле­ниях, и Рейценштейн понял, что должен где-то про­рвать кольцо, чтобы достичь Владивостока самому и пробить брешь для броненосцев или хотя бы от­влечь от них часть сил противника.

Командир «Новика» приказал пройти мимо по­врежденного флагмана, при этом был замечен сиг­нал «Адмирал передает командование». Так как с броненосца "Пересвет- младший флагман контр-адмирал князь П.П.Ухтомский никаких сигналов не подавал, М.Ф.фон Шульц понял, что ему следует ориентироваться только на Н.К.Рейценштейна. Ото­гнав несколькими снарядами группу миноносцев с левого фланга, "Новик- устремился к «Аскольду», прогонявшему миноносцы противника справа. Око­ло 18 ч 45 мин Рейценштейн поднял сигнал "Крей­серам следовать за мной» и пошел на прорыв вра­жеского кольца. Более тихоходные крейсеры «Диа­на- и «Паллада» вскоре отстали, и лишь -Новик» следовал за адмиралом.

Без сомнения, основная тяжесть боя легла на крейсер «Аскольд» — именно он воспринимался японцами как основной противник, К тому же "Но­вик» оказался несколько сзади. Видимо, именно поэтому в своем рапорте фон Шульц ни словом не упоминает о броненосных крейсерах «Асама», а затем -Якумо», пытавшихся, согласно донесению Н.К.Рейценштейна, помешать прорыву, но отогнан­ных артиллеристами «Аскольда». «Новик» атако­вали легкие крейсеры противника из 3-го и 5-го бо­евых отрядов: «Сума», «Акаси», «Акицусима», «Идзуми», «Касаги», «Титосе» и «Такасаго», особенно три последних. Очевидно, именно их снаря­ды и нанесли кораблю три пробоины по левому бор­ту. Первая из них находилась под полубаком в рай­оне мостика, осколками был разбит носовой про­жектор, убиты комендор бакового орудия С.Я.Зяблицын и ученик сигнальщика П.А.Чернышев, легко ранен судовой врач Н.В.Лисицын. Фон Шульц в ра­порте определил эту пробоину как подводную, од­нако о затопленных помещениях и количестве при­нятой воды не упомянул. В вахтенном же журнале указано: «Все пробоины надводные». Другой сна­ряд попал в помещение носовой динамо-машины, последний — в среднюю часть корабля; существен­ных повреждений они не нанесли.

К 20 ч бой фактически прекратился. Часть крей­серов противника продолжала преследование, но дистанция постепенно увеличивалась, и спустя пол­часа неприятель скрылся в вечерних сумерках. В 20 ч 40 мин «Новик» наконец догнал «Аскольд». Даже в полумраке было видно, сколь тяжело дался флагману этот героический бой, его повреждения и потери были намного серьезнее.

Прорыв потребовал полного напряжения и ма­шинных команд. Старший механик «Аскольда» И.И.Поклевский-Козел позже писал, что его маши­нистов под конец приходилось три—четыре раза в час окатывать холодной водой, Пот настолько разъе­дал людям глаза, что многие ходили на ощупь, С некоторыми от усталости случались судороги, их приводили в чувство водой из шланга. Можно с уве­ренностью сказать, что в машинном отделении «Новике» происходило нечто подобное.

Очень интересно, как в разных документах объясняются обстоятельства произошедшего вско­ре расставания «Аскольда» и «Новика». В телеграм­ме императору от 31 июля контр-адмирал Н.К.Рейценштейн сообщал: "Крейсер "Новик", как облада­ющий хорошим ходом, для выигрыша времени при могущей быть впоследствии погоне и согласно ра­нее выработанному плану прорыва, который каж­дому командиру был известен, отпустил действо­вать самостоятельно, так как боевой опыт показал, что рассыпанный строй для крейсеров, обладающих хорошим ходом, — наивыгоднейший, а неприяте­лю приходится разбрасываться». А вот строки из более позднего рапорта Рейценштейна о бое: "Око­ло 10 ч вечера крейсер "Новик", шедший за "Аскольдом", что-то передавал сигналом, но сигнала разобрать не могли; надо было думать, что "Аскольд" своим малым ходом стесняет "Новик"..., а потому "Новика" отпустил действовать самостоя­тельно». Адмирал был настолько уверен, что по­вреждения мог иметь только его "Аскольд», а на другом корабле все прекрасно, что даже не удосу­жился узнать толком, что случилось.

Из рапорта М.Ф.фон Шульца и вахтенного жур­нала крейсера мы видим совсем иную картину. Око­ло 10 ч вечера оба корабля уменьшили скорость до 20 уз, тогда же на "Новике» начались перебои в работе холодильников, стали греться воздушные насосы. С помощью фонаря Ратьера на «Аскольд» передали просьбу уменьшить ход, что и было ис­полнено. Через час в котлах "Новика» сильно повысилась соленость, и Шульц вторично просил ад­мирала уменьшить ход, чтобы осмотреть холодиль­ники (вахтенный журнал относит эти просьбы к 22 ч 10 мин и 22 ч 30 мин соответственно). Этот-то пос­ледний сигнал, переданный, кстати, несколько раз, видимо, и не был разобран на флагмане. В то вре­мя как в процессе очистки бортовых холодильни­ков от набившейся травы, крейсер шел только под средней машиной (с 22 ч 45 мин), не снизивший хода «Аскольд» скрылся в ночи.

Около полуночи на корабле смогли начать ре­монт кормовой машины, введя в действие две дру­гие Когда же повреждения в холодильниках были исправлены, стали лопаться трубки в котлах: в 2 ч ночи — в № 1 и 2, в 3 ч — еще в одном. Пришлось прекратить в них пары и начать работы. На рассве­те, когда на горизонте с северо-запада появились два дымка, начались неприятности еще в двух кот­лах, но их отключать было уже слишком рискованно

В 8 ч 20 мин показались новые дымы, позднее оказалось, что это крейсер "Диана». В 9 ч 30 мин к «Новику» подошел миноносец «Грозовой», пере­давший вопрос командира -Дианы» светлейшего князя А.А.Ливена — как собирается дальше дей­ствовать М.Ф.фон Шульц? Ему ответили—проры­ваться во Владивосток, зайдя для пополнения за­пасов угля в германский порт Циндао. Необходи­мость бункеровки была вызвана большим расходом угля, получившимся в результате не очень хороше­го состояния механизмов и длительного хода на максимальной скорости во время боя.

В 17 ч 25 мин корабль вошел в Циндао, но пе­реговоры с губернатором об условиях нахождения крейсера в нейтральном порту затянулись. Лишь в 20 ч 45 мин команда приступила к погрузке. В свя­зи с тем, что на выходе могли дежурить японские корабли, в море следовало выйти затемно. Поэто­му бункеровку окончили в 3 ч 30 мин и спустя пол­часа покинули порт. Удалось принять только 250 т угля. Медлительность губернатора обошлась дорого.

Понимая, что Корейский пролив будет надежно перекрыт неприятелем, М.Ф.фон Шульц повел ко­рабль в обход Японии. Первые же сутки показали, что при следовании экономическим ходом расход топлива увеличился почти в два раза, с 30 до 50— 55 т в сутки, Энергичными мерами удалось снизить его до 36 т, но все же перспектива достижения Вла­дивостока без нового пополнения запасов станови­лась проблематичной. Для экономии топлива при­шлось даже ночью пройти вблизи Токио. Возмож­но, сообщил японцам о неожиданной встрече в оке­ане пароход «Celtic». Утром 6 августа, когда крей­сер в тумане проходил мимо маяка Кунашир, види­мость неожиданно увеличилась, и «Новик» был замечен со станции беспроволочного телеграфа. Шан­сов на прорыв становилось все меньше и меньше.

В 7 ч утра 7 августа корабль вошел на рейд по­селка Корсаковский пост в южной части Сахалина в глубине залива Анива. Немедленно началась погруз­ка угля. У машинной команды были свои заботы — командир приказал оставить пары только в двух котлах, а в остальных срочно заглушить многочис­ленные лопнувшие за поход трубки.

В14 ч 30 мин радиотелеграфист услышал пер­вые переговоры приближающегося противника. На что надеялся М.Ф.фон Шульц, отдавший приказ на разведение паров во всех исправных котлах и пре­кращение погрузки угля лишь спустя 45 минут? Вновь предоставим слово А.П.Штеру: "Работа бли­зилась к концу, оставалось дослать только две бар­жи, как вдруг доложили мне, что с крейсера по се­мафору получено приказание немедленно прекра­тить работы и возвращаться на судно, так как аппа­рат беспроволочного телеграфа принимает японс­кие депеши; сразу точно что-то оборвалось внутри, мелькнуло сознание чего-то безвыходного, и настроение, надо сознаться, круто переменилось из радо­стного в высшей степени угнетенное. Очень не хо­телось покинуть этот уютный и веселый на вид уго­лок, чтобы пускаться в такое сомнительное пред­приятие, как бой с неизвестным пока противником». К16 ч удалось ввести в действие семь котлов, в остальных продолжались работы, и они входили в строй уже во время боя. В16 ч 25 мин с юга пока­зался дым. Спустя пять минут "Новик» снялся с якоря. Быстро довели ход до 20 уз при 130 об/мин и подняли стеньговый флаг. Еще через полчаса не­приятель повернул на пересечку курса, и его опоз­нали как бронепалубный крейсер «Нийтака» (3700 т, 20 уз, шесть 152-мм и десять 76-мм орудий); позже выяснилось, что это была однотипная «Цусима».

Бой начался в 17 ч 10 мин с расстояния около 40 кб; сократив его до 35 кб, противник лег на па­раллельный «Новику» курс.

Вскоре начались попадания. В17 ч 20 мин сна­ряд под броневой палубой вскрыл обшивку в райо­не рулевого отделения, в 17 ч 30 мин покорежило кормовой мостик и машинные вентиляторы, сорва­ло часть фальшборта у ютового орудия, еще один взрыв разметал командирскую и штурманскую руб­ки. В 17 ч 35 мин снаряд сделал большую пробои­ну в рулевом отделении, которое заполнилось водой; корма села на 80—90 см, дыра в расположен­ном недалеко сухарном отделении привела к даль­нейшему увеличению дифферента. К 17 ч 40 мин затопило отделение под командирским помещени­ем, часть кают, провизионку и кормовой патронный погреб. Появилась вода и в отсеках под кают-ком­панией и рулевым отделением. Тогда же была по­лучена еще одна подводная пробоина. К17 ч 50 мин, когда командир принял решение прекратить бой и вернуться в Корсаковский пост, руль начал плохо действовать, а дифферент на корму составил 1,8 м. На верхней палубе наибольшие повреждения также были в кормовой части крейсера, однако все ору­дия продолжали действовать. Здесь погиб комен­дор Н.Д.Аникин, смертельные ранения получили ун­тер-офицер П.И.Шмырев и матрос М.П.Губенко, легкое — лейтенант А.П.Штер и еще несколько че­ловек. Все, кто мог, после быстрой перевязки, оста­лись в строю

Находившиеся в боевой рубке отчетливо пони­мали безнадежность положения — руль вот-вот выйдет из строя, корма заполняется водой, растет крен на правый борт (для выравнивания применя­лось контрзатопление отсеков по левому борту). По­ловина котлов вышла из строя, лишив крейсер его главного качества — скорости. Даже тот факт, что вражеский корабль также отвернул в сторону, а в 17 ч 55 мин остановился, ничего изменить не мог— радиоперехваты свидетельствовали о том, что не­далеко находятся другие корабли.

В 18 ч 10 мин руль окончательно перестал дей­ствовать. Пять минут спустя орудия крейсера сделали последние выстрелы, еще через 5 мин корабль медленно вошел на рейд Корсаковского поста, пос­ле чего команда немедленно приступила к подве­дению пластыря на пробоины в рулевом отделении. В 18 ч 40 мин японский крейсер дал малый ход и начал уходить, а «Новик» перешел ближе к берегу; при этом последнем движении напором воды со­рвало пластырь.

Настало время оценить имевшиеся поврежде­ния. Корабль получил три подводные пробоины в корме, одну — у ватерлинии, около 10 снарядов попали в надводную часть, Во внутренних помеще­ниях находилось около 250 т воды, Возможности прорваться во Владивосток не было ни малейшей.

В 19 ч эвакуировали на берег раненых, затем приступили к свозу имущества и команды. В 22 ч был спущен вымпел, а спустя час — отклепан якор­ный канат и открыты кингстоны. Течением «Новик» медленно относило от берега. В 23 ч 30 мин он лег на грунт с креном 30" на правый борт, трубы и часть палубы остались над водой.

На следующее утро вошедший на рейд японс­кий крейсер "Титосе» выпустил по затонувшему ко­раблю и поселку более ста снарядов.

Меньшая часть экипажа участвовала впослед­ствии в защите Сахалина, большая же, совершив длительный леший переход через весь остров, была эвакуирована во Владивосток.

Удалось обнаружить забытые воспоминания священника Алексея Троицкого, кратко описавшего на страницах "Владивостокских епархиальных ве­домостей» последние часы корабля.

"Появление "Новика" в Корсаковске видали не­многие, он пришел на рассвете, цель его захода — запастись углем; "Новик" простоял весь день. Я вы­шел на пристань и первого попавшегося офицера спросил: можно ли мне побывать на "Новике"? Меня пригласили на катер, и через 15 мин я был на палу­бе крейсера; один из офицеров крейсера был моим любезным чичероне по кораблю. Я видел вооруже­ние крейсера, камеру, где устроен беспроволочный телеграф, рубку командира, минное отделение и мину Уайтхэда, вложенную в аппарат, готовый выб­росить ее в любую минуту; мне показали отдель­ные каюты, помещения офицеров; одну из которых (кают) сильно поковеркало неприятельским снаря­дом в Порт-Артуре, и кончили кают-компанией <...> нас попросили уехать с крейсера якобы потому, что крейсеру пора отправляться, но причина поспешности отхода "Новика" выяснилась скоро: на гори­зонте показался дымок, а затем вскоре обрисовал­ся и контур корабля. На крейсере, вероятно, по те­леграфу знали уже ранее, чем появился корабль, о присутствии поблизости неприятеля, но поджида­ли команду, которая разбрелась по Корсаковску. "Новик" быстро снялся с якоря и через полчаса или менее заговорили пушки. Бой начался прибли­зительно около 6 ч вечера, а к сумеркам "Новик", раненный в кормовое отделение, возвращался к Кор­саковску; команда сошла с крейсера, снявши двух убитых и человек до 15 раненых, из них двое тяже­ло, один умер через сутки, другой суток через 3— 4, остальные получили легкие раны и выздоровели все; в 11 ч вечера крейсер был затоплен. Японский крейсер замолчал первым и пошел, сильно накре­нившись на бок тихим ходом. Высыпавшая было из Корсаковска в тайгу публика с возвращением "Но­вика» на рейд вернулась опять в свои логовища. Ночь корсаковцы провели тревожно, и тревога их была не напрасна: часов в 6 утра пришел японский крейсер и начал громить затопленный "Новик», а по пути, как бы нечаянно, снаряды, мол, рикоше­том, шли и в Корсаковск. В Корсаковске при бом­бардировке "Новика" японцы поцарапали несколь­ко крыш и разбили несколько зданий, более всего пострадала церковь. У церкви разбило северную стену, снаряд разорвался в храме, сделавши в полу большое отверстие... повалил на землю часть ико­ностаса, несколько икон; в окнах всей церкви оста­лось 3—4 стекла, остальные поломались все; ос­колками снаряда избороздило весь пол, часть по­толка... по Корсаковску насобирали около 100 не­разорвавшихся снарядов. Японцы стреляли и в оди­ночку, и залпами... Японцы потешались более часу. Храбрые вояки страны Восходящего солнца пока­зали себя беззащитным жителям, разогнавши их с ребятишками по тайге. Что же они сделали "Нови­ку"? Да почти ничего: подбили верхний конец сталь­ной мачты, разбили частью капитанскую рубку, ча­стью повредили кожухи труб и,., только! Орудия на бортах остались целы. Разогнавши местных жителей, японцы, однако, не испугали команду "Нови­ка". Командир должен был употребить свою власть. чтобы матросы не толпились на открытом месте по берегу бухты, но это не так легко было сделать: мат­росы плакали о затопленном "Новике", стоя на берегу залива Анива; да, нелегко было видеть эту картину и командиру с офицерами!»

Последователи крейсера «Новик»

После занятия японцами Сахалина в июле 1905 го­да, начались интенсивные работы по подъему ко­рабля. Через год, 16 июля 1906 года (по новому стилю) они увенчались успехом, В конце 1908 го­да крейсер вступил в строй японского флота под именем «Судзуя». Во время ремонта в Йокосуке места снятых русскими пушек заняли два 152-мм орудия с длиной ствола 50 калибров (на баке и юте), а также четыре 120-мм системы Армстронга. Одно­временно на нем были установлены восемь новых котлов системы Миябара, носовое же котельное отделение вместе с дымовой трубой было ликвиди­ровано. Это привело к снижению мощности машин и уменьшению скорости до 20 уз. Спустя несколько лет в целях облегчения судна и улучшения его мо­реходности 120-мм пушки были заменены нашесть 76-мм, шесть 47-мм и две 37-мм. Лишенный пре­жнего хода, корабль уже ничем не выделялся сре­ди типичных японских крейсеров 3 класса, и оста­ток дней провел на скучной службе в Рёдзюнко — бывшем Порт-Артуре. Его исключили из списков флота 1 апреля 1913 года (по новому стилю).

Нельзя пройти мимо судеб офицеров, служив­ших на «Новике». Первый его командир, капитан 1 ранга Петр Федорович Гаврилов 1-й, скончался в Кронштадте 11 февраля 1905 года. О жизни адми­рала Николая Оттовича фон Эссена напоминать излишне. Михаил Федорович фон Шульц командо­вал крейсером I ранга «Кагул» (1906,1908), линей­ным кораблем -Иоанн Златоуст» (1906—1908), от­рядом заградителей (1910—1913) и бригадой крей­серов (1913) Балтийского моря, Сибирской военной флотилией (1913—1917), в 1915 году стал вице-адмиралом, в 1917 году был уволен от службы и погиб в период красного террора, Казимир Адоль­фович Порембский (1872—1933), исполнявший в последние месяцы службы «Новика» обязанности старшего офицера, командовал заградителем «Енисей» (1909 —1913), линкором «Императрица Ма­рия», а в 1916 году — бригадой крейсеров Черного моря. Последние годы его жизни прошли на служ­бе польскому флоту. Наиболее короткой и трагич­ной оказалась судьба лейтенанта Андрея Петрови­ча Штера. Он был убит 17 октября 1907 года во Вла­дивостоке во время мятежа на миноносце «Ско­рый», которым в то время командовал.

Оценивая проект крейсера в целом, необходи­мо отметить, что он вполне отвечал тем требовани­ям, которые были к нему предъявлены при проек­тировании. Являясь в период Русско-японской вой­ны одним из быстроходнейших крейсеров мира, корабль мог вполне эффективно бороться одновре­менно с большим числом миноносцев противника, уклоняясь в то же время от боя с крейсерами.

Дальнейшим развитием «Новика» стали пост­роенные по тому же проекту петербургским Невским судостроительным заводом крейсеры II ранга «Изумруд» и "Жемчуг». Главными отличиями ста­ли: увеличенная на 0,6 м ширина (12,8 м), установ­ка 16 котлов Ярроу вместо 12 Шихау и трех мачт вместо одной, отказ от минного вооружения. Это привело к некоторому улучшению мореходных ка­честв, усилению защиты погребов и механизмов, повышению суммарной паропроизводительности котлов. В процессе постройки усилили вооружение, доведя число 120-мм орудий до восьми и устано­вив три торпедных аппарата. Ценой этого стали уменьшение проектной скорости до 24 уз и пере­грузка, достигавшая 230—250 т. Более низкое ка­чество работы отечественных заводов в сочетании с происходившей от стремления улучшить все, что только можно, перегрузкой неизменно приводили к потере скорости, которая в данных случаях явля­лась крайне важным элементом.

Оба крейсера сошли на воду в 1903 году, а на следующий год, после символических испытаний отправились на Дальний Восток в составе 2-й эс­кадры Тихого океана. Во время Цусимского сраже­ния «Изумруд», не выполнив приказ контр-адми­рала Н.И.Небогатова о сдаче, прорвался к русским берегам, но нелепо погиб на камнях в бухте Влади­мира, а -Жемчуг» после тяжелого дневного боя вместе с крейсерами "Олег., и "Аврора» был ин­тернирован в Маниле.

После окончания войны «Жемчуг» служил в Си­бирской флотилии. В 1914 году он вместе с други­ми кораблями союзников пытался отыскать в Индийском океане германский крейсер «Emden», но был потоплен последним в ночь на 15 октября в порту Пенанг.

Анализ боевых выходов "Новика» во время обороны Порт-Артура показывает, что подавляющее их число преследовало весьма специфические цели: сопровождение миноносцев, защиту канонерских лодок и других кораблей от минных атак противни­ка. Так как японские крейсеры особой активности не проявляли, привлечение крейсеров I ранга для решения указанных задач было в большинстве слу­чаев просто нерациональным. Исходя из этого, мож­но сделать вывод: исключительная интенсивность использования "Новика» при обороне Порт-Артура объясняется не только большим ходом и малыми размерами (в первую очередь осадкой], позволяв­шими быстро выходить на внешний рейд вне зави­симости от прилива или отлива, но, в весьма значи­тельной степени, и его сравнительно невысокой сто­имостью. Действительно, остальные современные крейсеры эскадры Тихого океана (за исключением «Боярина», погибшего в первые дни войны) имели большую чем на метр осадку и почти вдвое боль­шие водоизмещение и стоимость.

Именно указанные выше качества русского крейсера привлекли к нему внимание иностранных адмиралов и кораблестроителей, способствовав рождению нового подкласса боевых кораблей — так называемых крейсеров-скаутов. В 1905 году в состав британского флота вошли сразу восемь ко­раблей типа «Forward», имевших водоизмещение 2640—2860 т, скорость 25 уз и значительно усту­павших «Новику» в артиллерийском вооружении: всего десять 76-мм и восемь 47-мм орудий (в 1911—1912 году замененных на девять 102-мм и восемь 57-мм); часть из них имела, однако, броне­вой пояс по ватерлинии толщиной до 50 мм. Еще ближе к русскому кораблю были четыре крейсера типа «Topaze» (3000 т, 12102- мм и восемь 47-мм орудий, два торпедных аппарата, броневая палуба толщиной до 50 мм}. Один из них, «Amethyst», стал первым крейсером британского флота с паровыми турбинами; он развил скорость более 23,5 уз, его "Поршневые» собратья — 22,5 уз.

Следует заметить, что обозреватели журнала «Сайнтифик Америкен» оценивали «Новик» в пер­вую очередь как весьма эффективный «истреби­тель истребителей», первый в новом подклассе ко­раблей. Одновременно они, не располагая достовер­ными сведениями об отражении атаки японских ми­ноносцев в первую ночь войны, считали -бесслав­ной» роль крейсера в этом бою.

Характерно, что в современных западных тру­дах по истории кораблестроения -Новик» вообще не упоминается. Так Дэвид К.Браун, автор главы об эволюции крейсеров из изданной в 1992 году из­дательством "Convey» книги «The Eclipse of the Big Gun. The Warship 1906—1945», о русских крей­серах не упоминает вовсе. «Отсчет» же развития ведется с кораблей типа "Forward».

Анализ состоявшейся 27 марта 1901 года в бри­танском Обществе кораблестроителей дискуссии по докладу вице-адмирала Фитцжеральда о проекти­ровании крейсера-разведчика позволяет сделать некоторые выводы. Для англичан главным каче­ством малых быстроходных крейсеров являлась не только высокая скорость хода, но и способность под­держивать ее в океане в течение длительного вре­мени. Можно предположить, что именно поэтому адмирал назвал германский «Niobe», русские «Но­вик» и «Боярин» кораблями более сильно вооружен­ными, чем его проект, но «не имеющими скорости». Иными словами, наш корабль оценивался скорее как «спринтер», а британцы нуждались в «стайере», от­личном разведчике, даже, скорее, быстроходном по­сыльном судне, нежели боевом корабле.

Некоторое влияние российского корабля мож­но заметить и у части первых турбинных крейсеров; итальянских «Quarto», «Nino Bixio» и «Marsala», американских типа «Chester» и других. Интересно, что в России попыток создать корабли подобного направления на качественно новой основе не пред­принималось — программы строительства флота предусматривали создание кораблей с мощной ар­тиллерией, предназначенных для участия в эскад­ренных сражениях (разведка, отражение атак мин­ных флотилий противника на линейные силы, под­держка своих эсминцев). Правда, в 1911 году Морс­кой генеральный штаб высказался за экстренную по­стройку двух кораблей типа «Marsala», но предназна­чались они преимущественно для учебных целей.