Корабли неприятеля возникли совсем неожиданно. Сначала об их появлении сообщил крейсер «Алмаз», а несколько минут спустя их заметили и на флагманском линкоре «Евстафий». Сомнений не оставалось: вынырнувшие из плотной пелены тумана силуэты принадлежали линейному крейсеру «Гебен» и легкому крейсеру «Бреслау», недавно формально проданным Германией Турции и получившим новые названия «Султан Явуз Селим» и «Мидилли». Дистанция до противника составляла всего лишь 38 кабельтовых, и державший флаг на «Евстафии» командующий флотом вице-адмирал А. А. Эбергард приказал немедленно открыть огонь.

И тут произошло нечто невероятное. С первого же залпа русские комендоры накрыли «Гебен», и 12-дюймовый снаряд, пробив 127-мм броню, разорвался внутри кормового каземата левого борта, вызвав сильный пожар. Немцы, в то время заслуженно считавшиеся отличными артиллеристами и гордившиеся своей способностью поражать цель третьим залпом (перелет, недолет, накрытие), такого никак не ожидали. Противник резко изменил курс и открыл ответный огонь из своих 11-дюймовых орудий.

В дальнейшем сражение, известное как бой у мыса Сарыч, свелось к дуэли флагманских кораблей. К сожалению, плохая видимость и низко стелющийся дым не позволили вести прицельную стрельбу следовавшим в кильватерном строю за «Евстафием» русским линкорам «Иоанн Златоуст», «Пантелеймон», «Три Святителя» и «Ростислав». Но и огня одного корабля оказалось достаточно, чтобы неприятель понял: перед ним уже не тот противник, что противостоял Японии десять лет назад. Урок Цусимы для русских моряков не прошел бесследно, и через 14 минут после начала боя «Гебен», получив 14 попаданий (в том числе три 305-мм снарядами), воспользовался своим преимуществом в скорости хода и исчез в тумане. Поединок со старым линкором обошелся ему дорого. Данные о потерях в его экипаже противоречивы; по наиболее авторитетным источникам, они составили 112 человек (а по другим данным, даже 172 человека: 115 убитыми и 57 ранеными). То есть за 14 минут боя новейший немецкий линейный крейсер понес потери больше, чем русский броненосец «Орел» за 5 часов Цусимского сражения!

Справедливости ради следует отметить, что и «Евстафию» в тот пасмурный день 17 ноября 1914 года пришлось несладко. Из 19 выпущенных «Гебеном» 280-мм снарядов четыре (21 %) поразили русский флагманский корабль, какеся ему ряд серьезных повреждений. «Евстафий» потерял 58 человек команды —33 убитыми и 25 ранеными, что для столь скоротечного боя тоже чрезвычайно много. Все это лишний раз доказывало: вступать в поединок с новейшими дредноутами линкорам-старикам крайне рискованно. Однако другого выхода у русского командования не было: к началу первой мировой войны линкоры типа «Императрица Мария» еще только строились, и основной боевой силой на черноморском театре являлась бригада из четырех устаревших линейных кораблей. Хотя последние были довольно близки по типу, их ввод в строй растянулся по времени аж на 16 лет...

В начале 90-х годов прошлого века основу Черноморского флота составляли барбетные броненосцы типа «Синоп» и одиночный «Двенадцать апостолов». При всей своей оригинальности эти корабли стремительно устаревали, поэтому в сентябре 1891 года на Николаевском адмиралтействе «в присутствии Его Императорского Высочества великого князя Алексея Александровича» был заложен башенный броненосец «английской» схемы, получивший название «Три Святителя» и ознаменовавший собой важный этап в отечественном кораблестроении.

Прототипом его послужил балтийский «Наварин». В то же время недостатки последнего в новом проекте удалось в значительной мере преодолеть. Во-первых, было решено отказаться от неразумного ограничения размеров — в результате проектное водоизмещение достигло 12 480 т. Во-вторых, намучившись с отечественными поставщиками брони для «Наварина» (Ижорский завод не только сорвал оговоренные контрактом сроки, но и вообще не смог изготовить 4 крупногабаритные броневые плиты для башен, из-за чего их пришлось перезаказывать заводу «Сен-Шамон» во Франции), «Три Святителя» одели в импортированную из Англии стале-никелевую броню завода «Виккерс» — более прочную и своевременно доставленную. Наконец, в-третьих, уже в ходе строительства предусмотренные проектом 35-калиберные пушки главного калибра в круглых неуравновешенных башнях заменили новыми 40-калиберными. Прекрасно показали себя и ходовые механизмы (также закупленные в Англии): на испытаниях «Три Святителя» развил скорость 17,7 узла вместо проектных 16-ти. И это несмотря на все же имевшую место почти 900-тонную перегрузку и переуглубление на 0,44 м! В результате к моменту ввода в строй новый черноморский броненосец по праву мог считаться не только сильнейшим кораблем Российского флота, но и мира.

Может показаться странным, что строившиеся в те годы в Николаеве и Севастополе линкоры были более мощными и крупными, чем их балтийские собратья: ведь первые были закупорены в Черном море международными соглашениями, запрещающими их проход через Босфор и Дарданеллы, а вторые, наоборот, чуть ли не всю свою карьеру проводили в дальних плаваниях! Причина столь несообразной на первый взгляд морской политики кроется в первую очередь в историческом стремлении России к контролю над черноморскими проливами — планы по их захвату в штабах рассматривались регулярно. Соответственно Турция и стоявшая за ее спиной Англия традиционно считались куда более вероятными противниками, чем далекая и пока не воспринимаемая всерьез Япония или тем паче — дружественная Германия. К тому же на Балтике значительная часть средств уходила на строительство океанских крейсеров — истребителей торговли, а броненосцы долго не могли отмыться от ярлыка кораблей береговой обороны. Так или иначе, но Черноморский флот вплоть до конца 90-х годов располагал куда более полноценными линкорами, нежели Балтийский.

Следующим черноморским броненосцем стал «Ростислав» — корабль, предназначенный для действий на мелководье. В целях экономии средств его проект предусматривал умеренные размеры и широкую унификацию самых различных элементов. По существу представляя собой уменьшенную копию броненосца «Полтава», «Ростислав» имел массу заимствований: теоретический чертеж и механизмы — от «Сисоя Великого», башни главного калибра — от броненосцев береговой обороны типа «Адмирал Ушаков», башни среднего калибра (весьма, кстати, неудачные) — от той же «Полтавы». Броню заказали в США заводу «Бетлехем стил», где уже делались плиты для «Петропавловска», «Севастополя», «Адмирала Ушакова». Оригинальной особенностью «Ростислава» стало разве что впервые примененное нефтяное отопление паровых котлов. В целом корабль имел характерные для всех «дешевых» броненосцев недостатки: был перегружен и почти на два узла отставал от «Трех Святителей» по скорости хода.

В дальнейшем от попыток сэкономить средства за счет неполноценности боевых качеств отказались, и все последующие черноморские броненосцы базировались на проекте «Трех Святителей». «Князь Потемкин-Таврический», по существу, имел тот же самый корпус (лишь с добавленным полубаком) и отличался от предшественника применением новых котлов Бельвиля (вместо водотрубных), несколько измененной схемой бронирования и типом брони (крупповская отечественного производства), увеличенным числом 152-мм орудий и внедрением электропривода 12-дюймовых орудий вместо устаревшей гидравлики. В итоге получился достаточно мощный и хорошо защищенный броненосец, хотя скопированные с английских машины, несмотря на меньшую перегрузку корабля, смогли обеспечить лишь 16-узловый ход.

Развитием «Потемкина» стали два линкора типа «Евстафий» — фактически повторение прототипа, но с усиленным средним калибром за счет замены четырех 152-мм орудий на 203-мм. Правда, в ходе строительства в их проект пришлось внести множество мелких изменений, вызванных опытом русско-японской войны. Сложность осуществления этих усовершенствований заключалась в том, что ни в коем случае нельзя было перегружать корабль. Памятуя печальный опыт Цусимы, Морской технический комитет в сентябре 1905 года издал специальный циркуляр, категорически запрещавший принимать от подрядчиков судовые конструкции и элементы даже с малейшим перевесом. Это возымело действие: металлический завод ухитрился изготовить орудийные башни даже легче, чем это предусматривалось чертежами. (На «Иоанне Златоусте» экономия только за счет более равномерной прокатки башенной брони составила 14,5 т, а на «Евстафии» — 18 т.) Однако постоянные переработки проекта, неудачные попытки переделать элеваторы подачи боезапаса под удлиненные 305-мм снаряды, забастовки рабочих и прочие неурядицы привели к тому, что когда наконец линкоры были готовы, они вообще потеряли боевую ценность. И неудивительно: к тому времени ведущие морские державы уже лихорадочно вводили в строй дредноуты...

Одним из важных уроков, извлеченных из поражения в войне с Японией, стало совершенствование боевой подготовки комендоров и систем управления огнем. В этом отношении черноморские броненосцы вскоре стали непревзойденными лидерами. Регулярные учебные стрельбы, внедрение дальномеров с увеличенной базой, опыты по централизованному наведению орудий сразу на всех линкорах бригады с помощью радио и, наконец, капитальная модернизация в 1912 году «Трех Святителей», подтянувшая параметры броненосца к своим более молодым собратьям,— все это дало немалый эффект. И неожиданное попадание в «Гебен» первым же залпом отнюдь не было случайностью. После боя у мыса Сарыч активность германо-турецких сил на Черном море резко упала.

Повторная встреча бригады «стариков» с «Гебеном» состоялась полгода спустя. 10 мая 1915 года у Босфора противники провели 22-минутный поединок на очень большой — 90 кабельтовых — дальности. Последняя и предопределила низкую результативность огня. Из 150 выпущенных немцами 280-мм снарядов в русские корабли не попал ни один. Наши линкоры послали в неприятеля 169 305-мм снарядов; три из них поразили «Гебен» и уничтожили одно 150-мм орудие. После чего линейный крейсер быстро ретировался.

В дальнейшем русские броненосцы использовались очень интенсивно: блокировали Босфор, поддерживали десантную операцию в Трапезунде, обстреливали угольные разработки в Зонгулдаке. 2 сентября 1916 года находившийся у берегов Румынии «Ростислав» подвергся атаке с воздуха: три немецких гидросамолета сбросили на корабль около 25 бомб. Одна из них попала в броню кормовой башни и вывела из строя 16 человек, в том числе всю прислугу зенитного орудия. Сам броненосец практически не пострадал, тем не менее этот случай имел важное значение: первая успешная бомбардировка крупного корабля заставила всерьез заговорить о новом виде вооружений — морской авиации.

Последняя встреча черноморских «стариков» с «Гебеном» произошла при весьма скорбных обстоятельствах: следствием Брестского мира стала сдача Севастополя немцам. Бывший противник вошел в главную базу флота как победитель, и на замерших в Южной бухте броненосцах были подняты кайзеровские флаги. Правда, в море старые линкоры больше уже не выходили — ни при немцах, ни при их преемниках — англичанах. Последние, кстати, уходя в апреле 1919 года из Крыма, подорвали на всех кораблях паровые машины.

Последним боевым эпизодом в судьбе черноморских броненосцев стало использование Врангелем «Ростислава» в качестве несамоходной плавучей батареи на Азовском море в 1920 году. Перед уходом белого флота в Бизерту «Ростислав» был затоплен в Керченском проливе.

Остальные линкоры продолжали ржаветь в Севастополе. Брошенные Врангелем, они успели формально побывать в составе Красного флота, а «Евстафий» в 1921 году даже переименовали в «Революцию». Увы, в строй ни один из них так и не вошел, и в 1922 — 1923 годах их разобрали на металл.