Утром 10 декабря 1907 года перед публикой, собравшейся на берегах обширного рейда Хэмптом-Родс, предстало внушительное и красивое зрелище. Президентская яхта «Мэйфлауэр» вывела от причалов на водную гладь колонну из 16 белоснежных броненосцев — практически весь боевой флот США, затем медленно прошла вдоль всего строя, останавливаясь возле каждого корабля, салютовавшего главе страны 21 залпом. После, перестроившись в 4 колонны, эта армада с экипажем более чем 14 тысяч человек двинулась в открытый океан. Началось беспрецедентное для мирного времени путешествие, первым этапом которого стал переход в Сан-Франциско вокруг всей Южной Америки. Потом в течение двух лет американские броненосцы пересекли Тихий, Индийский и Атлантический океаны и вернулись к своим берегам.

Участники кругосветки остались в истории ВМС США под названием «Большого белого флотам: поскольку их путь проходил в основном по тропическим широтам, белый цвет оказался наиболее практичным. В походе, навеянном переходом эскадры Рожественского к Цусиме, броненосцы неоднократно проводили артиллерийские и маневренные учения; корабли и люди испытали воздействие штормов и ураганов, изнуряющей жары и холодных ветров мыса Горн. Американцы прекрасно понимали, что в случае военного столкновения с Японией они могут легко оказаться в том же положении, что и Россия (ведь их флот базировался на Атлантическом побережье, в десятках тысяч миль от «благоприобретенных» Филиппин), поэтому столь масштабная проверка своих сил не казалась им излишней.

«Великое путешествие» подвело первые итоги строительства броненосного флота в США. Нельзя сказать, что эти итоги оказались уж очень обнадеживающими. Недостаток опыта все еще сказывался спустя почти 15 лет после закладки «Техаса», хотя американцы проявляли чудеса изобретательности в попытках ликвидировать недостатки своих кораблей.

После закладки одинокой «Айовы» прошло целых три года, когда морское министерство «выбило фонды» на следующие броненосцы. К этому времени скорострельная артиллерия среднего калибра окончательно заняла свое место на кораблях всех стран мира, и американские конструкторы решили установить на «Кирсардже» и «Кентукки» единственное относительно приемлемое орудие этого калибра — «полускорострельную» пяти-дюймовку. При этом руководство флота, не доверяя новомодным европейским теориям, настаивало и на сохранении 8-дюймовых орудий. С главным калибром выбора не было: самой мощной пушкой оставалась неудачная и малоскорострельная 330-миллиметровка. Оставалось только скомпоновать все это вооружение в пределах отпущенных Конгрессом 11 тыс. тонн водоизмещения.

При традиционной американской схеме («Индианы» и «Айовы») просто не оставалось места для 127-мм батареи. Тогда и было принято типично американское по своему рационализму решение: водрузить две 8-дюймовые башни поверх башен главного калибра. Чертеж «двухэтажного» броненосца напоминал рисунок ребенка, который хочет, чтобы его корабль выглядел самым мощным и грозным. Ко то, что хорошо на бумаге, не всегда дает положительный эффект на деле. Высокое расположение тяжеленных артустановок угрожало остойчивости, поэтому борт опять пришлось сделать низким (чуть больше 4 метров). Спаренные башни волей-неволей должны были стрелять по одной цели; один удачно попавший снаряд выводил из строя всю «этажерку», да и простая неисправность дала бы тот же результат: провернуть вручную такую тяжесть было просто невозможно. Не вовремя выпущенный залп восьмидюймовой мешал заряжанию и наводке главного калибра и наоборот. Приходилось согласовывать стрельбу, что еще больше снижало и без того невысокую скорострельность. Американские артиллеристы испробовали самые разные системы чередования залпов, но проблемы так и не решили. Остались неустраненными и другие дефекты артиллерии и установок, в частности огромные амбразуры. Будущий известный адмирал Уильям Симе, служивший в те годы на «Кирсардже», в сердцах назвал двухэтажную конструкцию башен «преступлением против белого человека».

Впрочем, если исключить экстравагантную схему и традиционно невысокую скорость, проект «Кирсарджа» мог вызвать и определенное уважение. Американцам удалось втиснуть в очень небольшое водоизмещение очень сильное бронирование. Наконец, эти корабли, вступившие в строй в первый год XX века, впервые были обильно оборудованы вспомогательными механизмами, приводимыми в действие электричеством.

Все же «двухэтажное» техническое решение вызывало вполне обоснованное подозрение и у членов Конгресса, и у конструкторов. На американцев сильное впечатление произвели строившиеся в это же время английские броненосцы типа «Маджестик», пожалуй, самые мощные и разумно спроектированные корабли этого класса конца XIX века. Поэтому вскоре после начала строительства «кирсарджей» состоялась закладка трех броненосцев типа «Алабама», бронирование которых полностью повторяло мощную защиту своих предшественников, но в остальном спроектированных по британской схеме — с высоким полубаком, с барбетными установками главного калибра и многочисленными шестидюймовками, но без 203-мм пушек. Американцы переняли даже расположение труб (бок о бок друг с другом) — в первый и единственный раз.

Но простое копирование не обеспечивало равной мощи. Основу вооружения составляли все те же 13-дюймовые орудия и «полускорострельные» шестидюймовки (кстати, расположенные в общей батарее, а не в отдельных казематах, как у англичан, и значит, выводимые из строя одним крупным снарядом). В общем, боевая мощь «алабам» заметно уступала их британскому прототипу, хотя американские броненосцы и имели традиционно более сильное бронирование.

Окончательно «европейской» стала следующая серия: «Мэн», «Миссури» и «Огайо». Наконец-то американцам удалось создать приемлемую 12-дюймовку и скорострельную 6-дюймовку с хорошими начальными скоростями. За счет применения современной крупповской брони ее толщину удалось снизить при сохранении равной защиты. В результате Соединенные Штаты получили добротный «стандартный» броненосец, и в немалой степени они обязаны этим России.

Дело в том, что выполнение судостроительной программы 1898 года «для нужд Дальнего Востока» поставило русское правительство перед необходимостью воспользоваться услугами иностранных фирм. Традиционным партнером и союзником оставалась Франция, ' но принцип «не складывать все яйца в одну корзину» привел к тому, что броненосец и крейсер заказали в США, тем более что американские кораблестроители рвались на мировой рынок. Особую предприимчивость проявил владелец верфи в Филадельфии Чарльз Крамп, которому и достался заказ на «Ретвизан» и знаменитый крейсер «Варяг».

Первоначальную попытку подсунуть в качестве прототипа явно неудачную «Айову» Морской технический комитет пресек быстро и в дальнейшем жестко контролировал соблюдение всех своих требований. В результате соединения передовой американской технологии и организации труда и хорошо продуманного русского проекта возник «Ретвизан», который многие историки кораблестроения считают лучшим броненосцем России времен русско-японской войны. Фирме Крампа удалось совершенно избежать перегрузки — удивительный для того времени факт! Единственное, в чем подкачали строители, это скорость: на испытаниях не удалось достичь проектных 18 узлов даже при полной форсировке машин и превышении их мощности по сравнению с проектом, хотя «недостача» составила всего сотую часть узла. По мнению приемной комиссии, дело было в форме и размерах гребных винтов (вполне обычное в то время явление, поскольку параметры движителя подбирались «вслепую»).

Неудивительно, что удачный экспортный проект привлек внимание самих хозяев. Броненосцы типа «Мэн» отличались от своего русского прототипа только деталями бронирования и вооружения.

Правда, уже в следующей серии выяснилось, что кораблестроители США не могут так просто расстаться с кажущейся рациональностью. На броненосцах типа «Джорджия» две из четырех башен 203-мм калибра вновь водрузили на башни главного калибра. Устойчивым признаком американских кораблей стал гладкопалубный корпус, а «начинка» характеризовалась обильным применением электричества. Однако никакие ухищрения не могли ликвидировать недостатки двухэтажных башен, и они вновь были похоронены — на сей раз навсегда. Но, ликвидировав одну ошибку, американцы не преминули сделать следующую. На внешне и внутренне похожем на «Джорджию» «Коннектикуте» шестидюймовые орудия уступили место нестандартным семидюймовкам. Попытка усилить артиллерийскую мощь таким образом вышла боком: всплески 8- и 7-дюймовых орудий при стрельбе просто невозможно было отличить, а 75-кг снаряд оказался слишком тяжелым и неудобным для ручного заряжания. В остальном 6 новых кораблей вполне соответствовали мировому уровню.

Второй навязчивой идеей американских военно-морских кругов, помимо двухэтажных башен, было стремление построить боевые корабли как можно меньших размеров и следовательно, более дешевые), пытаясь сохранить при этом если не все, то большинство боевых элементов. Одним из таких экспериментов явились «Миссисипи» и «Айдахо», заложенные одновременно с последними «Коннектикутами». Уменьшенные на 3000 т, они «потеряли» при этом по четыре 178-мм пушки и по узлу скорости. Оба корабля вступили в строй одновременно с первыми дредноутами, сделавшими их совершенно бесполезными. Неудивительно, что США постарались как можно скорее избавиться от плодов неудачного рационализма. Случай представился в 1914 году, когда Греция, не дождавшаяся от Германии обещанного линейного корабля «Саламис», приобрела по дешевке экспериментальную парочку. Ее ждала горькая судьба: в апреле 1941 года при захвате Греции немецкими войсками «Лемнос» (бывший «Миссисипи») и «Килкис» (бывший «Айдахо») погибли от ударов германской авиации.

Остальным американским броненосцам повезло гораздо больше: их ждала хотя и очень продолжительная, но вполне спокойная карьера. До вступления Америки в первую мировую войну они прошли несколько незначительных модернизаций, не миновав введения очередного чисто американского технического новшества — решетчатых мачт. Предполагалось, что такие мачты (сконструированные по идеям русского конструктора Шухова и очень похожие на старую телебашню в Москве на Шаболовке] будут отлично противостоять воздействию вражеских снарядов.

Только через десяток лет выяснилось, что подобная устойчивость приобретается слишком высокой ценой: сильная вибрация расположенных на верхушках мачт постов управления стрельбой препятствовала точному определению дистанции при помощи дальномеров. До следующего «великого поворота», когда эти мачты начали заменять на треногие, ни один из представителей «Большого белого флота» уже не дожил. Все они были исключены из списков флота после Вашингтонской конференции по разоружению, и к 1923— 1924 годам либо сданы на слом, либо использованы в качестве целей на учениях к испытаниях новых бомб и снарядов. Исключением стал один из самых старых броненосцев — «Иллинойс», который благополучно прослужил в качестве плавучей казармы аж до 195S года.

Судьба русского «сородича» сильно отличалась от спокойной службы американских броненосцев. После своего вступления в строй «Ретвизан» недолго пробыл в России. Напряженное положение на Дальнем Востоке заставило отправить туда все самые современные корабли. «Ретвизану» пришлось принять на себя самый первый удар противника. При внезапной атаке Порт-Артура японскими миноносцами он получил попадание торпедой, принял свыше 2000 т воды и сел на мель при попытке перебраться с внешнего рейда на внутренний по мелководному проходу. С трудом снятый с грунта и отремонтированный, броненосец перед самым боем в Желтом море получил несколько попаданий снарядов японской осадной артиллерии, одно из которых вызвало новые значительные затопления. Корабль все же вышел в море и принял участие в бою, в котором был поражен полутора десятками неприятельских снарядов. В критический момент, когда русская эскадра смешалась из-за гибели адмирала Витгефта и выхода из строя рулевого управления на флагманском «Цесаревиче», «Ретвизан» пошел в атаку на хвост неприятельской колонны, пытаясь прорваться в открытое море. Большая скорость сближения позволила ему избежать значительных повреждений, хотя японские броненосцы находились от него в 17 кабельтовых. Случайный осколок, тяжело ранивший командира, решил судьбу корабля. Э. А. Щенснович, теряя силы от боли, приказал вернуться в Порт-Артур, где «Ретвизан» разделил судьбу всей Тихоокеанской эскадры. После сдачи крепости японцам удалось быстро поднять броненосец, но ремон? (с заменой котлов и части артиллерии) продлился почти три года. Переименованный в «Хизен», корабль в составе японского флота участвовал в первой мировой войне, а после нее побывал на русском Дальнем Востоке в годы интервенции, по иронии судьбы выступая против своих прежних хозяев. В 1921 году его активная служба закончилась, а тремя годами позже при испытании новых моделей торпед бывший «Ретвизан» был потоплен.