Появление «Дредноута» стало переломным моментом в истории класса линкоров. Казалось бы, артиллерия окончательно одержала верх в многолетнем противоборстве с броней, поскольку увеличение числа крупных пушек на корабле дало ей дополнительные преимущества. Однако на деле все было не так просто. Дистанция артиллерийского боя дредноутов увеличилась с 20 — 30 кабельтовых до 50—70, и 12-дюймовый главный калибр не мог пробивать на таком расстоянии мощную защиту линкоров, состоявшую из 280 — 305-мм пояса и находящегося за ним скоса броневой палубы толщиной 40 — 75 мм. Дредноуты с их многочисленными пушками осыпали друг друга градом снарядов, но шансы поразить жизненно важные части неприятельского корабля — погреба боезапаса и машины — были близки к нулю. Чтобы пробить многослойную вертикальную или горизонтальную броню, противникам требовалось сблизиться на 3 — 4 мили. Возникшая к 1910 году ситуация заставила специалистов говорить о кризисе 12-дюймовой артиллерии.

Единственный выход виделся в увеличении мощи орудий, прежде всего за счет роста калибра. Первыми по этому пути пошли англичане, введя 343-мм пушки. За ними последовали американцы и немцы. В 1916 году появились британские 381-мм орудия, стрелявшие снарядами, весившими в два с лишним раза больше, чем 12-дюймовые! Всего за какие-то пять-шесть лет положение резко изменилось. Первые дредноуты оказались практически беззащитными перед огнем 14- и 15-дюймовок. Пришлось вновь усиливать броню, но здесь возможности были весьма ограниченными: толщина пояса возрастала всего на 10— 15%, тогда как пробивная способность снарядов - на 70—100%. Наконец-то спор артиллерии и брони разрешился в пользу первой!

Некоторые горячие головы призывали вообще отказаться от бронирования, считая, что для боевого корабля наиболее важными элементами отныне становятся скорость и мощь вооружения. Однако опыт первой мировой войны показал ошибочность такого мнения. Погибшие от артиллерийского огня крупные боевые корабли в подавляющем большинстве имели недостаточную защиту («Блюхер», «Инвинсибл», «Индефатигебл», «Куин Мэри»). Напротив, хорошо защищенные линкоры и линейные крейсера («Уорспайт», «Зейдлиц», «Дерфлин-гер», затопленный уже после боя «Лютцов») показали высокую устойчивость даже к воздействию новых крупнокалиберных пушек.

Последовавшие за первой мировой войной соглашения об ограничении морских вооружений и «кораблестроительные каникулы» по идее должны были оставить без работы специалистов по броне и крупной корабельной артиллерии. Однако заочное соревнование продолжалось в лабораториях и на чертежных досках, а при первой же возможности достижения конструкторов воплощались в металл.

Боевой опыт, экстраполированный на успехи в области управления огнем, говорил о том, что линейным кораблям придется сражаться на больших дистанциях, возможно, превышающих 10—12 миль. Поэтому практически на всех оставшихся в строю линкорах были увеличены углы возвышения орудий главного калибра. Теперь они позволяли стрелять на 150—170 кабельтовых вместо 90— 120. При этом наиболее уязвимой становилась горизонтальная защита, поскольку пробиваемость палубной брони с увеличением дистанции возрастала. Одновременно набирала силу авиация, главным оружием которой в 20 — 30-е годы считались бомбы. Таким образом, появление новых противников — самолета и падающего под большим углом тяжелого снаряда — настоятельно требовало усиления защиты палуб.

Здесь перед кораблестроителями вставали очень существенные, почти неразрешимые проблемы. Ширина корабля в несколько раз превышала высоту броневого пояса, поэтому палуба даже весьма умеренной толщины, около 100 мм, в пределах цитадели линкора водоизмещением в 30 тыс. т весила 2500 - 3000 т - это 10% от водоизмещения! При модернизации старых кораблей львиная доля веса, сэкономленного за счет установки более современных (и более легких) машин, расходовалась на усиление горизонтальной брони, но та все равно оставалась недостаточной.

Новые проекты создавались в условиях жестких ограничений, поэтому при разработке бронирования приходилось использовать новые, порой неординарные решения. Прежде всего многочисленные тонкие броневые палубы старых дредноутов заменили одной толстой. Специалисты быстро выяснили, что эффективность однослойной защиты выше, чем многослойной. Затем принялись за бортовую броню. С увеличением дальности боя более неуязвимым становился наклонный пояс, верхняя кромка которого отклонялась наружу. Подобное новшество, впервые примененное на линейном крейсере «Худ», давало на малых и средних расстояниях лишь небольшое преимущество, увеличивая эффективность защиты на 5 — 10%, однако на предельных дистанциях сопротивление наклонных плит оказывалось в 1,3 — 1,5 раза больше, чем вертикальных такой же толщины.

Другим интересным решением явилось внутреннее размещение бортовой брони. Пояс (как правило, наклонный) располагался на некотором расстоянии от борта, выполненного из броневой стали толщиной 30 — 70 мм. Такой «сандвич» не был возвратом к прежней многослойной броне, поскольку предназначался совершенно для другой цели. Внешняя обшивка «обезглавливала" бронебойные снаряды, снабженные «макаровскими» наконечниками. Тем самым пробивающая способность снижалась на 15-20%, тогда как толщина первого слоя составляла 10— 15% от общей толщины бортовой защиты — хоть и небольшая, но все-таки экономия. Кроме того, если обшивка и основная броня находились на небольшом расстоянии друг от друга, то первая препятствовала развороту снаряда к прямому углу, как бы фиксируя его заднюю часть.

Эти «маленькие хитрости» (наклон пояса и разнесенная броня)использовались в большинстве проектов последних линкоров. Так, наклонные плиты имели следующие типы кораблей (в скобках — угол наклона в градусах): английский «Нельсон» (22), французские «Дюнкерк» (14), «Ришелье» (15), американские «Вашингтон» (17) и «Саут Дакота» (19), итальянский «Литторио» (12), японский «Ямато» (20). Сторонниками двойного слоя оказались французы и итальянцы, применявшие его на всех своих кораблях, тогда как в Англии и США подобную систему вводили только в качестве эксперимента на «нельсонах» и «саут дакотах», а японцы ее вообще отвергли. Еще более консервативными показали себя немецкие конструкторы: на «Шарнхорсте» и «Бисмарке» они установили обычный наружный пояс без наклона, повторявший форму борта. То же самое сделали на своих последних линкорах британцы и американцы. Подобное «ретроградство» имело свой резон. Не говоря уже о чисто конструкторских и производственных проблемах, новомодные схемы с внутренней броней оставляли незащищенной обшивку, подверженную действию мелких снарядов и даже осколков. В результате защита не пропускала их в машины и погреба, но позволяла кораблю набрать немало воды во внешние отсеки, что сказывалось на его остойчивости и ходовых качесгвах и требовало бы ремонта в доке после каждого боевого столкновения.

Не меньше разногласий наблюдалось и в вопросах горизонтального бронирования. Хотя во всех странах единодушно приняли систему защиты с толстой главной броневой палубой, высота последней над ватерлинией заметно отличалась. Высокое расположение палубы (по верхней кромке броневого пояса, «подросшего» со времен первых дредноутов) обеспечивало большой запас плавучести, но находящийся там тяжелый груз снижал остойчивость. В пользу низкой палубы выставлялись прямо противоположные аргументы. Конструкторам-кораблестроителям пришлось сильно «крутиться», пытаясь совместить несовместимое. Так, в Германии к толстой главной палубе добавляли тонкую верхнюю, полагая, что она заставит сработать взрыватель снаряда или бомбы, вызвав разрыв до расположенной ниже основной преграды. Напротив, французы помещали вторую палубу под главной. В этом случае она служила для отражения осколков и кусков брони, образующихся при пробитии плит главной броневой палубы. Японцы на «Ямато" оставили только одну горизонтальную палубу, зато максимальной толщины, а американцы постепенно «сползли" к системе трех палуб: верхней «взводящей», главной и нижней противоосколочной. Традиционные для старых линкоров скосы оставили только немцы, придав им весьма солидную толщину (свыше 100 мм) при пологом угле наклона, что вместе с поясом обеспечивало на малых дистанциях машинным и котельным отсекам защиту, эквивалентную 700 мм вертикальной брони. Этим объяснялась поразительная живучесть «Бисмарка» и «Шарнхорста», которых пришлось добивать торпедами, хотя оба линкора быстро потеряли боеспособность. В общем, среди многочисленных систем защиты трудно выбрать оптимальную, поскольку все они являлись результатами компромиссов. Попытки создать «полностью защищенный» линкор приводили к появлению (к счастью, на бумаге) монстров в 70 — 80 тыс.т, которые оставались бы достаточно уязвимыми как для бомб, так и для снарядов!

Был еще один резерв — улучшение качества самого материала брони. Еще в начале 30-х годов немцам удалось создать новый вариант крупповской брони, официально так и называвшейся: «новая крупповская». В литературе часто приводится другое, более громкое название: броня «Вотан». Ее сопротивляемость повысилась по сравнению с образцами, употреблявшимися в первую мировую войну, примерно на четверть. Прослышавшим о разработке англичанам и американцам пришлось немного поволноваться, пока образцы новой брони через Швецию не попали в их руки. В Британии, добившейся значительных успехов в броневом деле, с удовольствием констатировали, что собственные плиты ничуть не уступают немецким. Английские крупповские плиты, установленные на линкорах типа «Кинг Джордж V», пробивались в 1,3— 1,4 раза хуже, чем первые, изготовленные по этой технологии в начале века. Американцы тщательно изучили «мягкий» (нецементированный) «Вотан» и создали свой вариант однородной брони,значительно превосходивший германский. Удачные варианты разработали французы и итальянцы. Хуже пришлось Японии, отношение Британии к которой постепенно (и справедливо) менялось от дружественного до настороженного. Будучи «отсеченными» от современных технологий, японцы считали поставленные им фирмой «Виккерс» еще в 1917 году партии брони последним словом техники. Через некоторое время они сумели воспроизвести броню такого же качества и установили устаревшие уже плиты на свои самые современные линкоры типа «Ямато». Англичане же за это время продвинулись далеко вперед. Кроме того, в конце 30-х годов США и Англия всячески препятствовали поставкам в Японию стратегического металла — никеля, и металлургам Страны восходящего солнца пришлось немало помучиться в поисках замены. Наконец им удалось создать однородную броню с добавками марганца, практически не уступавшую никелевой.

В межвоенные годы специалисты по морской артиллерии также не сидели без дела. Рост начальной скорости снаряда, доминировавший в начале века в качестве меры улучшения баллистики, прекратился. Разогрев ствола после нескольких десятков выстрелов приводил к столь значительному увеличению рассеивания. что терялись все преимущества в бронепробиваемости — орудия просто переставали попадать в цель. Поэтому скорости снарядов во всех странах, кроме Италии и Франции, начали сокращать, одновременно увеличивая их вес, Старт этому процессу дала Россия, создав после Цусимы для 12-дюймовок своих дредноутов «чемодан» весом в 471 кг, почти на четверть тяжелее стандартного английского или японского. Ненамного отстали французы и итальянцы. Англичане и американцы, просто отказавшиеся от 305-мм орудий, перенесли идею утяжеленного снаряда на более крупные калибры. «Венцом творения» здесь, безусловно, являются американские 406-мм снаряды, разработанные перед самой второй мировой войной и превышавшие по весу свои аналоги 20-х годов почти на треть.

Увеличение дистанций боя заставило обратить особое внимание на форму снаряда. Если в начале века и в годы первой мировой войны снаряд внешне напоминал пистолетную пулю, то через двадцать лет он стал похож на изящную остроносую винтовочную. Заднюю часть делали скошенной, а на головную для улучшения баллистических качеств надевали специальный легкий заостренный щиток, сминавшийся при ударе о преграду. Под ним бронебойные по-прежнему скрывали тупой «макаровский» наконечник. Изменение формы снаряда позволило при том же весе и начальной скорости увеличить дальность почти на 10%. Тем не менее конструкция боеприпасов в принципе оставалась прежней. Интересно, что на флоте даже не пытались ввести кумулятивное оружие, казалось бы, решавшее вопрос с броней раз и навсегда. Даже мало- и среднекалиберные танковые кумулятивные снаряды формально пробивали до 1 м брони. Однако корабельных артиллеристов не устраивало то, что отверстие при этом часто оказывалось не толще карандаша, поэтому дальше разговоров дело не пошло.

По-прежнему наиболее критической частью снаряда оставался его взрыватель. Расследование, проведенное в Британии после Ютландского боя, ввергло специалистов в состояние шока: от трети до половины английских снарядов при попадании в цель не давали эффективного разрыва! Ко второй мировой войне англичанам удалось несколько исправить положение, а вот немцы, имевшие в том же Ютланде вполне приличный боезапас, совершили необъяснимый «обратный ход». В боях 1939 — 1943 годов у них свыше 50% попаданий не давало разрыва. Так что снаряд (или снаряды), погубивший линейный крейсер «Худ», был скорее исключением, чем правилом. Из снарядов, попавших в находившийся рядом с ним «Принс оф Уэлс», сработали только два.

Практически полностью обесценили свою артиллерию японцы, оставив на всех своих крупных кораблях единственный тип снаряда для надводных целей — бронебойный, снабдив его к тому же взрывателем с огромным замедлением (около 0,1 секунды). Расчет строился на недолетах, которые на средних дистанциях могли поразить корпус противника ниже броневого пояса, вызвав фатальные последствия. Однако расчет этот на деле ни разу не оправдался. А вот американские конвойные авианосцы и эсминцы в бою в заливе Лейте уцелели, буквально пропустив через себя невзрывавшиеся снаряды в количестве, достаточном для потопления линкора.

Впрочем, в ходе второй мировой войны стало ясно, что история почти векового соревнования брони и пушки переходит совершенно в другую плоскость. Все большее значение приобретали не баллистические характеристики орудий и даже не их число, а средства управления огнем. Исключительные по тем временам вычислительные системы, множество оптических систем для определения дистанции и угла на цель, замененные впоследствии радарами, стали основными компонентами вооружения линейного корабля. Но защитить хрупкие приборы уже не представлялось возможным, а без них «главная мощь флота» была малоэффективной. После того как на «Бисмарке» вышла из строя система управления огнем, он не смог добиться ни одного попадания в британские корабли. На Тихом океане единственное и неопасное попадание торпеды в «Норт Кэролайн» полностью лишило ее «глаз и ушей» просто от сотрясения: американские моряки считали, что при встрече с противником в таком состоянии она не имела бы никаких шансов спастись. Увеличивавшееся в числе и объеме электронное оборудование и появление ракетного управляемого оружия оставляли броне и орудиям все меньше места и значения. Наконец, атомное оружие завершило процесс, сделав военные корабли «одноразовым и расходуемым» видом боевой техники. Это положение сохраняется и в настоящее время. Напичканные приборами «коробки» из легких сплавов являются как бы прямыми антиподами бронированных гигантов прошлого. Но покуда существуют войны и оружие, возможен возврат к старым техническим решениям, пусть и на другом уровне.