Определяющим фактором международного положения России в конце XIX века явилось обострение обстановки на Даль­нем Востоке. Недовольные итогами войны с Китаем правящие круги Японии видели в России главного противника своей экс­пансии на азиатском материке.

Взяв курс на подготовку войны, японское правительство в 1895 году утвердило программу усиления армии и создания мощного флота, включающего все классы боевых кораблей. Япон­ская кораблестроительная программа (с изменениями 1896 года) предусматривала постройку четырех броненосцев 1-го класса, шести броненосных и шести бронепалубных крейсеров, трех минных крейсеров (авизо), одиннадцати истребителей (эскад­ренных миноносцев), восьмидесяти девяти миноносцев и од­ной плавучей базы для минного флота (34). Суммарное их водо­измещение составляло 146.495 тонн. Хотя окончание второго - последнего - этапа выполнения этой программы планировалось на 1906 год, распределение ассигнований с привлечением полу­ченной с Китая огромной контрибуции позволяло завершить постройку всех крупных кораблей уже в 1902 году. К этому вре­мени Япония получала подавляющее превосходство в силах в водах Дальнего Востока. Программа предусматривала также развитие средств военных портов Сасебо, Куре, Йокосука, со­здание нового военного порта Майдзуру, становление отече­ственной базы военного кораблестроения, основание самосто­ятельного производства брони, вооружения и боеприпасов.

Сведения об этих военных приготовлениях не могли не встревожить официальный Санкт-Петербург - усиление японс­ких вооруженных сил и агрессивные планы Японии в отношении Кореи и Китая непосредственно угрожали дальневосточным владениям России. Кроме того, правительство Николая II, про­должая традиции предыдущего царствования, и само стреми­лось к активной политике в бассейне Тихого океана. Наиболее впиятельные деятели из окружения императора, такие как ми­нистр финансов С.Ю.Витте, ориентировались на мирное рас­пространение российского впияния и связывали его с заверше­нием строительства транссибирской железной дороги и эконо­мическим освоением обширных пространств Сибири и Дальне- го Востока. При этом не исключапось и «мирное проникнове­ние» в Китай и Корею, привпекающих пристапьное внимание всех европейских великих держав и Соединенных Штатов.

Немалую роль в изменении направленности российской внешней попитики и строитепьства вооруженных сил сыграл сам Николай II, которому импонировапи идеи о продолжении ве­ликих свершений Петра I и Екатерины II - основателей Балтийс­кого и Черноморского флотов. Так, император весьма сочув­ственно отнесся к мыспям о выходе России к «незамерзающим берегам» Тихого океана и основанию там торгового порта и во­енно-морской базы. 27 августа 1895 года по жепанию Николая I авторитетный специапист по проблемам военно-морских сил М.И.Кази представип ему записку «О современном состоянии

русского флота и его ближайших задачах» (35). В записке М.И.­Кази обоснован необходимость ограничиться на Бантике фло- том активной обороны при допоннении Черноморского фнота минными, посыльными и разведывательными судами, а центр тяжести попитики России перенести на Дапьний Восток. Там спедовало завести самостоятельный и мощный тихоокеанский флот, превосходящий фпот нового вероятного противника - Япо­нии.

Идеи, высказанные М.И.Кази, встретипи поддержку Ни- копая II, честопюбивой императрицы Александры Федоровны, многих попитических и военных деятепей, в том числе адмира­лов - активных участников событий 80-90-х годов XIX века на Дальнем Востоке. Однако политическое положение в Европе, в том числе угроза России со стороны Тройственного союза, ос­новой которого были армия и флот Германии, и поддержание франко-русского союза 1893 года требовали сохранения «за­падной» ориентации развертывания вооруженных сил. Именно такую концепцию отстаивали руководители военного министер­ства и управляющий морским министерством адмирал Н.М.Чи- хачев, сторонник приоритетного развития Балтийского флота. Под влиянием последнего находился и генерал-адмирал Вели­кий Князь Алексей Александрович.

Для подготовки «общественного мнения» император ис­пользовал другого родственника - капитана 2-го ранга великого князя Александра Михайловича (36), который в апреле 1896 года распространип объяснитепьную записку под названием «Соображения о необходимости усилить состав русского фло­та в Тихом океане». Появление записки, вызвавшее временную отставку ее автора, тем не менее привепо к замене Н.М.Чихаче- ва вице-адмиралом П.П.Тыртовым, сторонником развития мор­ских сил на Дальнем Востоке. Вскоре вслед за этим последова- ло изменение направленности морской попитики России и стра­тегического развертывания ее флота.

Новые ппаны строительства российского флота поспе предваритепьного обсуждения были вынесены на решение осо­бого совещания, состоявшегося в Санкт-Петербурге 27 декабря 1897 года под председатепьством генерал-адмирапа. В работе совещания участвовали вице-адмиралы П.П.Тыртов - управля- ющий морским министерством, В.П.Верховский, Н.М.Казнаков, И.М.Диков, С.П.Диков, С.П.Тыртов, С.О.Макаров, Ф.К.Авелан и Е.Н.Алексеев. На основе положения о том, что «нашему флоту следует быть несколько сильнее японского, дабы в случае стол­кновения быть способным к деятепьности активной» (37), со­вещание рекомендовано к 1903 году сосредоточить в Тихом оке­ане десять эскадренных броненосцев, пять броненосных крей­серов, десять крейсеров-разведчиков водоизмещением 5-6 тысяч тонн, десять крейсеров 3-го класса до 2-2,5 тысяч тонн, один-два минных транспорта по 8 тысяч тонн (носители мино­носок), два минных заградителя и тридцать шесть Истребите- ней - эскадренных миноносцев (часть последних могла быть заменена миноносцами). Для достижения указанного состава по особой программе «Для нужд Дальнего Востока» в 1898-1902 годах предстояло построить пять эскадренных броненосцев, пять крейсеров 1-го ранга и другие корабпи.

В начапе 1898 года решение совещания и новую програм­му утвердип Никопай II, разрешивший допопнительно ассигно­вать на кораблестроение 90 миллионов рублей. 15 марта того же года в Пекине была подписана конвенция о согласии китайс­кого императора «предоставить России в арендное пользова­ние Порт-Артур и Тапиенван вместе с прилегающим к этим пор­там водным пространством». Срок аренды устанавливался в 25 лет, на которые под юрисдикцию России отходила вся южная часть Квантунского (Ляодунского) полуострова «...в водах обес­печивания для русских военно-морских сил вполне надежной опоры на побережье Северного Китая...» (38).

Таким образом, правительством Николая II фактически было принято решение о создании третьего флота - Тихоокеанс­кого, который в дополнение к Владивостоку получал незамерза­ющую базу Порт-Артур в Желтом море. Тихоокеанский флот должен был стать и наиболее мощным. Для успеха в соревно­вании с Японией Россия имела серьезные преимущества: нали­чие уже готовых броненосцев и крейсеров (третье место в мире по мощности флота), самостоятельность военного кораблестро­ения и, наконец, превосходство финансовых возможностей. Так, в 1899 году суммарные расходы на армию и флот в России и Японии составили 417,2 и 150,8 миллионов рублей соответствен­но. Максимум российского военного и морского бюджетов при­шелся на 1898 год, когда на вооруженные силы страна израсхо­довала громадную сумму в 460,6 миллионов рублей.

Возрастание роли флота, связанное с новым направле­нием политики государства, нашло закономерное отражение в распределении средств между Военным и Морским ведомства­ми: в пятилетие 1898-1902 годов доля морского бюджета в сум­марных военных расходах возросла до 25 % по сравнению с 17 % в 1895 году. Всего в 1895-1903 годах российскому Морскому министерству было ассигновано 732 миллиона рублей против 480,2 миллионов рублей (46 % суммы военных расходов) морс­кого бюджета Японии. При этом только на строительство кораб­лей и их вооружение по программам 1895 и 1898 годов без учета Черноморского флота в России израсходовали до 300 милли­онов рублей, а в Японии - около 220 миллионов рублей (39).

Изменения политической обстановки и оперативно-так­тических взглядов вызвали необходимость корректуры програм­мы 1895 года. Такая корректура была внесена на совещании под председательством управляющего Морским министерством 14 апреля 1899 года. На совещании присутствовали вице-адмира­лы Ф.К.Авалан - начальник Главного морского штаба, Н.И.Каз- наков, И.М.Диков, С.О.Макаров, В.П.Мессер, Е.И.Алексеев, П.П.Андреев, а также главные инспекторы кораблестроения - Н.Е.Кутейников и морской артиллерии - генерал-майор А.С.К- ротков. Совещание практически единогласно отказалось от мел­косидящих тихоходных броненосных кораблей береговой обо­роны и минных крейсеров в пользу мореходных броненосцев, «безбронных судов» С.О.Макарова и эскадренных миноносцев (40).

На практике обе программы - 1895 и 1898 годов - слились в одну с завершением ее в 1905 году (см.табл.). Двухлетнее продление реализации кораблестроительных программ было осуществлено еще в 1898 году по настоянию С.Ю.Витте, кото­рый обосновал невозможность их финансирования в сжатые сроки. Сам по себе перенос готовности новых кораблей на два года не влиял на возможность сосредоточения на Дальнем Во­стоке назначенных морских сил: на Балтике к 1899 году уже имелось десять броненосцев. Объединенная программа 1895- 1898 годов была в известной степени сбалансирована по клас­сам кораблей и ориентирована на преимущественное строи­тельство крупных мореходных броненосцев и крейсеров океан­ского плавания. Можно было рассчитывать на их успешное ис­пользование на любых театрах и в разнообразных условиях обстановки. Однако развитие российских вооруженных сил на рубеже XIX-XX веков не было лишено серьезных противоречий, которые отрицательно сказались на развертывании и боеготов­ности флота во время русско-японской войны.

Само решение о создании третьего флота было принято Николаем II по ходатайству адмиралов без должного согласова­ния с Военным и другими министерствами. Более того, особое совещание в декабре 1897 года не приняло во внимание здра­вые рассуждения М.И.Кази и Великого Князя Александра Ми­хайловича, предлагавших в свое время ограничиться на Балти­ке минной обороной. Совещание постановило: «На Балтике мы должны быть по-прежнему сильны, чтобы в нужный момент отстоять исконные свои задачи». Распыление средств между Тихоокеанским и Балтийским флотами при одновременном уси­лении Черноморского флота явилось для страны непосильным бременем. Но это не остановило императора, хотя он еще в ноябре 1895 году справедливо отметил на полях журнала осо­бого совещания: «...вся наша беда именно состоит в том, что России приходится строить и содержать три самостоятель­ных флота» (41) (выделено в подлиннике - В.Г.). При этом Нико­лай II сам не наметил путей преодоления этой «беды», а руко­водство Морского ведомства оказалось не в состоянии сфор­мулировать доступные цели морской политики.

Все это происходило на фоне очередного этапа между­народной гонки морских вооружений, теоретической основой которой стали известные взгляды А.Т.Мэхэна и Ф.Коломба. Именно в конце XIX века в традиционное соперничество морс­ких держав включились, кроме Японии, такие сильные в эконо­мическом отношении государства, как США и Германия. Созда­ние Германией линейного «Флота Открытого моря» в случае ко­алиционной войны в Европе осложняло стратегическое положе­ние России на Балтике. Англия, ежегодные расходы которой на флот в начале XX века превышали 300 миллионов рублей, стре­милась удержать пальму первенства в морских вооружениях.

Сохранение англо-русских противоречий не исключало возможность вторжения превосходящих сил английского Сре­диземноморского флота в Черное море. Восточный флот Англии в таком случае мог оказать существенную поддержку японско­му в Тихом океане. Анализ соотношения сил на море (см. табли­цу) показывает, что к 1905 году российский флот не получал превосходства в силах ни на одном из трех морских театров. Поэтому внезапное начало войны в неблагоприятных полити­ческих комбинациях заведомо означало господство на море вероятных противников России. При этом возможности межте- атрового маневра были весьма ограниченными - выход Черно­морского флота через проливы зависел от прихоти турецкого правительства (а в реальности - фактически от позиции англий­ского правительства), а маршрут перехода с Балтики на Даль­ний Восток и обратно находился под контролем Германии и все той же Англии.

Очевидная опасность такого положения требовала гиб­кости внешней политики, единства военной и морской страте­гии. В действительности Николаю II не удалось согласовать по­зиции своих министерств, которые зачастую ставили ведом­ственные интересы выше государственных. Так, С.Ю.Витте в 1896 году под влиянием русско-китайского банка добился от Китая согласия на строительство Китайско-Восточной желез­ной дороги (КВЖД), которая связала забайкальский участок Транссибирской магистрали с Владивостоком через террито­рию Манчжурии. В 1901 году по КВЖД прошел первый поезд. В начале XX века Министерство финансов израсходовало почти 26 миллионов рублей на строительство коммерческого порта и города Дальний на Квантунском полуострове. Новый порт свя­зала с КВЖД Южно-Манчжурская железная дорога (ЮМЖД). Все эти дорогостоящие начинания требовали надежной оборо­ны, финансирование которой откладывалось тем же главой министерства. Впоследствии и Дальний, и ЮМЖД были эффек­тивно использованы Японией в войне против России.

Министр иностранных дел граф М.Н.Муравьев настоял на занятии Порт-Артура в ответ на оккупацию Германией Цин­дао (Киао-Чао) вопреки опасениям С.Ю.Витте за последствия захвата китайской территории и сомнениям вице-адмирала П.П.Тыртова в удобствах и стратегическом значении этого пор­та. При этом не было учтено мнение начальника эскадры Тихого океана вице-адмирала Ф.В.Дубасова, который еще в 1898 году считал, что Порт-Артур может быть легко отрезан от сообще­ния морем с Владивостоком и от сухопутных коммуникаций в Манчжурии. Ни М.Н.Муравьев, ни его приемник (с 1900 года) граф В.Н.Ламсдорф не предавали должного значения увязыванию политических целей с задачами флота. Военно-морское руко­водство - ведомство августейшего генерал-адмирала - оказа­лось не в состоянии сформулировать их самостоятельно. Вице- адмирал С.О.Макаров, предлагавший в декабре 1897 года опре­делить задачи флота на Дальнем Востоке, а уже потом, исходя из этих задач, установить и его состав, остался при особом мнении и не был поддержан другими участниками особого сове­щания.

Морское ведомство рассматривало флот в Тихом океа­не как фактор, удерживающий Японию от нападения, а не как силу, способную нанести поражение ее флоту. В результате важ­нейший принцип стратегии, требующий сосредоточения макси­мальных средств на театре военных действий, оказался в заб­вении. Решающая роль флота в возможной войне с Японией была очевидна для руководителей Морского министерства за­долго до ее начала. Тем не менее, планируемый состав россий­ского флота в Тихом океане даже к 1905 году обеспечивал лишь незначительное превосходство над противником. Само сосре­доточение этого флота в водах Дальнего Востока адмиралы П.П.Тыртов и Ф.К.Авелан поставили в зависимость от сметы на заграничное плавание, а не от политического положения или наличия корабельного состава. Сметой расходов Морского ми­нистерства заведомо предопределялось и отставание матери­ального обеспечения базирования флота от его состава - ассиг­нование на оборудование Порт-Артура растягивалось на во­семь лет, при этом первые 2 миллиона рублей были получены только в 1900 году (42).

Военное министерство, в свою очередь, не торопилось со строительством Порт-Артурской крепости, окончание кото­рой планировалось к 1909 году. Отпущенные на крепость до 1904 года 4,6 миллиона рублей выглядели более чем скромно по срав­нению с расходами на создание Дальнего. Военный министр (с 1898 года) генерал-лейтенант А.Н.Куропаткин являлся актив­ным противником чрезмерного, по его мнению, усилению флота. Правда, ему не удалось склонить на свою сторону Николая II, зато министр явно недооценил боеспособность японской ар­мии, оставив к 1904 году Порт-Артур и Владивосток без надеж­ной сухопутной обороны. Сосредоточенные Военным министер­ством на Дальнем Востоке войска качественно уступали войс­кам российской армии в целом: основу их организации состав­ляли так называемые Восточно-Сибирские стрелковые бригады вместо полноценных армейских корпусов.

Не лучшим образом был решен вопрос управления сила­ми армии и флота, хотя, по аналогии с Тавридой XVIII века, Нико­лай II стремился к созданию единого командования на Дальнем Востоке. В августе 1899 года была учреждена должность глав­ного начальника и командующего войсками Квантунской облас­ти и Морскими силами Тихого океана, на которую император назначил вице-адмирала Е.И.Алексеева. В его подчинение по­ступили начальник эскадры и командиры портов Тихого океана. Сам Е.И.Алексеев в отношении управления силами флота под­чинялся управляющему морским министерством (43) и пользо­вался правами главного командира флота и портов, поднимая на корабле флаг командующего флотом. При нем состоял морс­кой отдел штаба, который с января 1900 года возглавил контр­адмирал В.К.Витгефт.

Занятый делами гражданского управления, внешней по­литикой и сухопутными войсками, «главный начальник и коман­дующий», несмотря на свое «морское» происхождение, не мог уделять должное внимание флоту. Фактически ответственным за подготовку флота и управление им в море оставался началь­ник эскадры Тихого океана, который не имел полной самостоя­тельности. В частности, вопросы назначения командиров, ру­ководство портами и др. находились в компетенции Е.И.Алек­сеева. Грамотный и достаточно опытный моряк и политик, Е.И.Алексеев весьма критически относился к инициативе под­чиненных и зачастую увлекался мелочной опекой начальника эскадры. В 1900 году, например, он добился отзыва с этого по­ста «излишне самостоятельного» вице-адмирала Я.А.Гильтеб- рандта.

В распоряжении Е.И.Алексеева, в отличие от Г.А. Потемкина на Черном море в конце XVIII века, не было и необхо­димых материальных средств. Кораблестроение, развитие ре­монтной базы, пополнение флота кораблями и личным соста­вом оставались в ведении далекого Санкт-Петербурга. Таким образом, новое звено управления лишь создавало видимость централизации, усложнив и без того архаичную структуру выс­шей военно-морской администрации России.

Внутреннее положение Российской империи на рубеже XIX-XX веков складывалось далеко не блестяще. В 1898-1904 годах ее население выросло со 128,2 до 141,4 миллионов чело­век (44), между тем народное благосостояние увеличивалось очень медленно. В сельском хозяйстве России было занято по­давляющее большинство населения - свыше 77 %, рост же про­изводства товарного хлеба и доходов казны от налогов с крес­тьянства сдерживался сложившейся системой землепользо­вания, низкой агрокультурой и тяжелым экономическим поло­жением большинства крестьян. Это положение усугублялось неурожаями и частичным голодом 1899 и 1901 годов и было причиной не прекращавшихся крестьянских волнений.

По уровню промышленного производства Россия зани­мала 5-е место в мире, уступая США, Германии, Англии и Фран­ции. Численность занятых в промышленности и на транспорте к 1898  году превысила 2 миллиона человек. В 1900 году выплавка стали составила 2,6 миллиона тонн, добыча угля и нефти - 16 и 10 миллионов тонн соответственно. Однако в 1900-1903 годах страну затронул мировой экономический кризис, который при­вел к падению промышленного производства на 5,7 %, а также вызвал рост забастовочного движения рабочих. На фоне бед­ственного положения и недовольства условиями жизни боль­шинства населения активизировали свою деятельность под­польные революционные организации - партия социалистов-ре­волюционеров (наследовали идеи народничества) и российс­кая социал-демократическая рабочая партия (основана в 1898 году на идеях марксизма), которые ставили своими целями свер­жение самодержавия. Сложившиеся в стране порядки вызыва­ли критическое отношение интеллигенции, буржуазии и опреде­ленной части дворянства.

Консерватизм Николая II, упорно не желавшего пойти на реформы государственного устройства, прямо вел к серьезно­му политическому кризису. С.Ю.Витте так и не удалось вполне стабилизировать финансовое положение империи, внешний долг которой в 1900-1904 годах вырос с 3966 до 4250 миллиона руб­лей. Положительной оценки при этом заслуживают внешнепо­литические шаги российского правительства, стремившегося к сокращению непомерных военных расходов. Так, в мае-июне

1899  года по инициативе Николая II и графа М.Н.Муравьева в Гааге состоялась международная конференция с участием 26 государств, на которой впервые в мировой истории обсуждал­ся вопрос о взаимном ограничении вооружений. Правда, участ­ники конференции из-за активного противодействия русским предложениям со стороны представителей Германии и США, не пришли к определенному соглашению. Значение Гаагской конфе­ренции ограничилось выработкой международных правил веде­ния военных действий на суше и на море.

Через год - летом 1900-го - вместо желанного сокраще­ния вооруженных сил Россия приняла активное участие в вой­не в Китае, связанной с совместным выступлением ведущих морских держав для подавления «боксерского» восстания (дви­жение ихэтуаней). Восстание имело антиимпериалистическую направленность и было отчасти поддержано китайским прави­тельством. В результате войны российские войска оккупирова­ли Манчжурию, другие государства добились от Китая много­численных уступок, крайне обострились русско-японские про­тиворечия в борьбе за сферы влияния на Дальнем Востоке.

Правительства Англии и США оказывали политическую и финансовую поддержку Японии, рассчитывая использовать ее вооруженные силы для ослабления России. Встревоженная усилением российского флота в Тихом океане, Англия встала на путь открытого сотрудничества с Японией. В январе 1902 года был заключен англо-японский договор о военном союзе. В случае вмешательства в русско-японский конфликт «третьей державы» Англия обязалась выступить на стороне Японии. Та­ким образом, Россия лишалась возможной военной поддержки со стороны Франции или Германии. Договор позволял Англии сохранять сосредоточение основных сил своего флота в евро­пейских водах, где новым и опасным его соперником становил­

ся быстро растущий германский флот. Япония получила «зеле­ный свет» для осуществления захватнических планов и гото­вилась к нападению на Дальневосточные владения России. 1902 год ознаменовался завершением основной части японской ко­раблестроительной программы: в строй вступил последний из двенадцати новых крупных кораблей - броненосец «Микаса». В 1902-1903 годах усилия японской дипломатии по достижению мирных соглашений с Россией носили в основном демонстра­тивный характер, маскирующий решение развязать войну не позднее 1904 года.

Николай II отнюдь не был сторонником войны с Японией, справедливо считая, что она может обернуться бедствием для Российской империи. Император надеялся, что «маленькая» Япония не посмеет поднять оружие против России, обладавшей полутора миллионной армией и одним из сильнейших в мире флотов. Однако ни Николай II, ни его министры не смогли при­нять действенных мер по мирному урегулированию русско-япон­ских отношений, или обеспечению надежной защиты дальневос­точных владений.

Отставка С.Ю.Витте с поста министра финансов в авгу­сте 1903 года лишила царя одного из самых способных и само­стоятельных помощников. В вопросах дальневосточной поли­тики Николай II попал под влияние безответственной придвор­ной группировки во главе с А.М.Безобразовым, по предложению которого 30 июля 1903 года из Приамурского генерал-губерна­торства и Квантунской области было образовано особое наме­стничество, выведенное из подчинения министерствам. Наме­стником императора на Дальнем востоке был назначен адми­рал Е.И.Алексеев.

Для согласования действий обладавшего самыми ши­рокими полномочиями наместника с «общегосударственными видами» Николай II создал особый комитет из министров и «дру­гих особ» под своим председательством (45). На практике обра­зование Комитета позволило A.M. Безобразову и его единомыш­ленникам, прикрываясь именем императора, активизировать «освоение» Маньчжурии и Северной Кореи. Деятельность бе- зобразовской лесной концессии на реке Ялу и промедление с выводом российских войск из Маньчжурии представляли япон­ским милитаристам благовидный повод для объявления войны. Между тем, открытые военные приготовления Японии не выз­вали адекватного усиления вооруженных сил России на Даль­нем Востоке. Образование наместничества окончательно на­рушило централизацию управления флотом. Став независимым от Морского ведомства, адмирал Е.И.Алексеев по-прежнему не имел необходимых материальных ресурсов. Его настойчивые обращения в Санкт-Петербург о пополнении флота, ускорении оборудования баз и создании запасов военного времени оста­вались без должного внимания. Новый управляющий Морским министерством вице-адмирал Ф.К.Авелан, сменивший в марте 1903 года умершего адмирала П.П.Тыртова, и исправляющий должность начальника ГМШ контр-адмирал З.П.Рожественский, в свою очередь, не считали себя вправе вмешиваться в распо­ряжения Е.И.Алексеева по руководству флотом.

Ф.К.Авелан и З.П.Рожественский, формально продолжая линию покойного П.П.Тыртова, оказались не в состоянии быстро реагировать на обострение политической обстановки. Они до­пустили и промедление в совершенствовании структуры цент­рального управления, особенно в развитии оперативных функ­ций Главного морского штаба. Предпринятое еще в 1900 году расширение штатов Морского министерства, вызванное коли­чественным ростом флота, усилило, в основном, его хозяйствен­ную часть. Так, в помощь начальнику Главного управления ко­раблестроения и снабжений (ГУКиС) назначили самостоятель­ного начальника Отдела сооружений (46). Другие отрасли цент­рального и портовых управлений получили дополнительные штатные должности офицеров и чиновников. Предложение вице- адмирала И.Ф.Лихачева о создании службы морского генераль­ного штаба по-прежнему оставалось в забвении.

Идея о необходимости заблаговременной разработки плана войны была вновь высказана посредниками в отчете о военно-морской стратегической игре, проведенной в Морской академии в 1902 года. В ноябре 1902 года в развитие этой идеи помощник начальника ГМШ контр-адмирал А.А.Вирениус пред­ставил управляющему министерством доклад о создании в со­ставе штаба особого Оперативного отделения. Подробное обо­снование и программа деятельности отделения, главной зада­чей которого являлось «выработка плана войны», были выпол­нены лейтенантом А.Н.Щегловым.

Однако адмирал П.П.Тыртов согласился лишь на времен­ное усиление с 1 января 1903 года существующего Военно-мор­ского ученого отдела ГМШ двумя штаб-офицерами для реализа­ции предложенной программы. Проекты создания Оперативного отделения ГМШ и соответствующих отделений в портах, о чем, в частности, ходатайствовал главный командир Кронштадско- го порта вице-адмирал С.О.Макаров, обсуждались в Морском министерстве почти целый год.

Наконец в феврале 1904 года - после начала войны с Японией - состоялось учреждение Стратегической части Воен­но-морского ученого отдела ГМШ, заведующим которого был назначен капитан 2-го ранга Л.А.Брусилов. Новая структура так и не смогла занять подобающего места в управлении флотом. Система управления во время войны претерпела существен­ные изменения, которые отнюдь не, всегда отвечали сложив­шейся обстановке.

Летом 1902 года в ГМШ под руководством вице-адмира- ла Ф.К.Авелан а были разработаны обоснования и проект буду­щей 20-летней (1903-1923 годы) кораблестроительной програм­мы. Заданием предусматривалось сохранение трех сильных флотов: Балтийского - равносильного германскому флоту, Тихо­океанского и Черноморского - превосходящих флоты Японии и Турции соответственно.

Согласно проекту ГМШ, к 1923 году флот должен был до­стигнуть следующего состава (47):

- 47 эскадренных броненосцев (из них 12 для Черного моря);

- 20 броненосных крейсеров (из них 2 для Черного моря);

- 6 броненосцев береговой обороны (все для Черного моря);

- 48 легких крейсеров (из них 12 для Черного моря);

- 332 эсминца (из них 42 для Черного моря);

- 235 миноносцев (из них 16 для Черного моря);

- 104 других корабля, включая подводные подки.

Утверждение этой грандиозной программы требовало постепенного двукратного увеличения морского бюджета, что представпялось нереальным министерству финансов. Обсуж­дение ее с привлечением многих видных адмиралов затянулось до начала войны. В январе 1903 года для сохранения непрерыв­ности кораблестроения генерал-адмирал и П.П.Тыртов приняли решение о строительстве в счет будущей программы двух эс­кадренных броненосцев для Балтики и двух для Черного моря (48). В конце года к ним добавили шесть эскадренных минонос­цев, а январе 1904 года - подводную лодку.

Во время русско-японской войны Морское ведомство предприняло меры по срочному пополнению флота путем зака­за отечественным и иностранным заводам крейсеров, эскад­ренных миноносцев, подводных лодок, а также приобрело ряд готовых судов за границей. Восемнадцать минных крейсеров и подводная лодка строились на средства комитета по усилению флота на добровольные пожертвования, действовавшего прак­тически независимо от министерства. Почти все эти корабли, созданные без какой-либо обоснованной программы, вступили в строй после 1905 года и не смогли оказать влияния на соотно­шение сил и ход военных действий на море.