В воскресенье 1 ноября 1914 года погоду у западного побережья Чили никак нельзя было назвать хорошей. Почти штормовой холодный южный ветер, силой до 6 баллов, поднимал на поверхности океана высокую волну. И хотя в Южном полушарии начинался последний месяц весны, такая погода для местных рыбаков была вполне обычной. Сороковые широты вполне заслуженно носили среди моряков недобрую славу «ревущих».

Далеко, в Северном полушарии, в Европе заканчивался третий месяц войны. И хотя до нее были тысячи миль, докатилась она и сюда.

Вдоль чилийского побережья навстречу друг другу приближались две военные эскадры. Обе они не знали о передвижениях друг друга, и их командиры считали, что охотятся за одиночными крейсерами противника, о присутствии которых было известно обоим флагманам.

С юга к мысу Санта-Мария приближались три британских корабля под командованием контр-адмирала Крэдока. Четвертый его корабль, броненосец «Canopus» из-за изношенности механизмов и поломок в машине сильно отстал и теперь плелся в 300 милях южнее, тщетно пытаясь догнать флагмана. Еще один корабль эскадры - легкий крейсер «Glasgow», действовал отдельно и уже несколько дней ловил радиопереговоры немецкого легкого крейсера «Leipzig», пытаясь обнаружить его. Но так и не смог. Ранее Крэдоку было сообщено, что немецкая крейсерская эскадра предположительно будет прорываться в Атлантику вокруг мыса Гэрн. но английский флагман ожидал ее позднее, считая, что в данное время в этом районе действует только один легкий крейсер «Leipzig». Тем не менее, в расчете на новые сведения адмирал Крэдок приказал «Glasgow» зайти в чилийский порт Коронепь. но никаких новостей для него не оказалось. И теперь «Glasgow» приближался к эскадре, рассчитывая встретиться с ней в полдень 1 ноября в 50 милях от береговой черты.

С севера шла германская эскадра под командованием вице-адмирала Шпее. В составе эскадры и шел пресловутый «Leipzig». Немецкий флагман использовал радиостанцию этого крейсера для передачи всех собственных сообщений, создавая у противника иллюзию о наличии только одного корабля. Шпее определенно знал о заходе в Коронель английского крейсера, и поэтому он вел эскадру на юг, в надежде перехватить и уничтожить его. Не подозревая даже, что «Glasgow» действовал не один, а совместно с эскадрой.

Результаты встречи двух эскадр хорошо известны. В недолгом бою Шпее уничтожил два британских броненосных крейсера. Впервые за последние сто лет флот «владычицы морей» потерпел сокрушительное поражение в эскадренном бою.

В каждом исследование о Первой мировой войне обязательно упомянут этот бой. но достаточно подробных его описаний немного - это прежде всего официальное исследование участия британского флота в войне под авторством Корбетта, а также исследовательский труд английского морского историка Вильсона. Менее известно официальное немецкое описание участия в морской войне германского флота - первый том «Крейсерской войны». Есть также несколько опубликованных воспоминаний участников боя, а также небольшое количество статей описательного характера. В нашей стране публиковалось также полухудожественное исследование Д. Беннета в переводе Больных. Официальные английские документы и рапорты, и в первую очередь - рапорт командира крейсера «Glasgow» - были опубликованы только в кратком виде - вероятно, это были варианты для официальной публикации. Рапорты с подробным описанием боя - а таковые просто не могли не существовать - в полном виде опубликованы не были.

Может быть именно поэтому из книги в книгу кочует английская версия этого сражения, в которой Крэдок представлен очень храбрым, но в тоже время безответственным адмиралом, который не смог правильно понять данные ему из Адмиралтейства инструкции и. верный боевым традициям славного британского флота, бездумно ринулся в гибельный бой. В этом бою все было против него - и время суток, и ветер, и волнение, и освещенность, и слабость эскадры, и необученность экипажей из резервистов, и еще многое другое. Ни Корбетт. ни Вильсон не оставляют у читателя никаких сомнений, полностью возлагая вину за поражение на Крэдока, отдавая, впрочем, должное его храбрости.

Крэдок погиб в бою, и на него можно многое списать. В истории так было не раз, и, наверное, еще будет. Но так ли виновен Крэдок в своем поражении? Мог ли опытный адмирал (а именно так о нем отзывались практически все знавшие его английские офицеры), имея возможность уклониться от боя, тем не менее считать необходимым вступить в бой с более сильным противником? Ведь возможность не вступать в бой действительно была. И даже в инструкциях Адмиралтейства такой вариант предусматривался. Но раз этого не произошло, значит Крэдок действительно рассчитывал если не на победу, то на какой-то определенный успех в бою.

Так были какие-нибудь шансы у английского адмирала? Или все-таки прав Корбетт, утверждая, что «...пелена, окутавшая один из самых трагических моментов морской истории Англии, никогда не будет рассеяна».

Прежде чем приступить к описанию боя необходимо, и очень важно, прояснить одну очень важную деталь, о которой большинство авторов, прежде всего английских, при описании сражения обычно слишком широко не распространяются.

Это - направление волнения на поверхности океана и ветра. Важность этих факторов в начале XX века, века машин, не была столь очевидна, как в век парусов. Однако и со счетов эти факторы еще было очень рано списывать. Например, Вильсон отмечает:

«Германский флагман мог выбрать дистанцию для начала боя и положение относительно ветра, которое еще и до наших дней имеет большое значение для стрельбы. Ветер дул в лицо комендорам Крэдока. и им мешал дым неприятельских кораблей, а стекла их прицельных труб заливало брызгами». Уже в этой фразе Вильсон сильно искажает истинную ситуацию в бою - положение относительно ветра выбирал не германский флагман, а Крэдок; ветер не дул в лицо британским комендорам, и им не мешал дым неприятельских кораблей. Однако фраза важна тем, что в ней отражен факт - направление ветра и волнения учитывалось британскими флагманами

при выполнении боевого маневрирования и в начале Первой мировой занимало важное место в тактике боя. А значит, несомненно, не могло не учитываться и адмиралом Крэдоком - тем более, что погода была почти штормовая.

Это важно отметить как факт, в связи с тем, что адмирал Крэдок погиб в бою, и теперь можно только догадываться и предполагать целесообразность тех или иных его маневров. В этом отношении со Шпее проще - он оставил рапорт о своих действиях при Коронеле, и, что очень важно отметить, в нем он также учитывает влияние волнения на выбранную им тактику боя.

Итак, что можно сказать о состоянии погоды 1 ноября 1914 года у побережья Чили. Опубликованные в разных источниках схемы боя весьма противоречивы, хоть, правда, и не в слишком большой степени. Но гораздо больше можно почерпнуть сведений из текстового описаний боя. Что же сообщают английские исследователи? Далее в тексте выделены полужирным шрифтом некоторые, особенно важные моменты.

«Свежий зюйд-ост силой до 6 баллов, разводивший крупную волну. Большая облачность, однако, западная часть горизонта чистая». И немецкая, и английская сторона указывают именно на такое состояние погоды, хотя Корбетт, со слов немцев, приводит несколько противоречивое описание: «Солнце садилось в штормовых облаках... , однако западная часть горизонта была ясная» - последнее утверждение, вероятно, относится к видимости. Иначе говоря западная часть горизонта хорошо просматривалась.

К вопросу о волнении на море. В рапорте Шпее сказано:

«Ветер и волнение были встречными, поэтому корабли сильно качало, особенно малые крейсера обоих противников. Наблюдение и определение дистанции были крайне затруднены, так как волны захлестывали мостики. Волна была так велика, что закрывала цель нашим наводчикам 6-дюймовых орудий на средней палубе...» (перевод сделан с английского варианта, поэтому немецкая батарейная палуба названа средней). Можно также добавить, что мостики обычно захлестывает встречная волна.

Вильсон пишет:

Положение до 14.00. «В море было сильное волнение, дул холодный южный ветер, вдали на востоке виднелись неясные очертания вечно белых снеговых вершин хребта Анд».

Положение на 16.30. «Дул свежий юго-восточный ветер, достигавший силы в 6 баллов, и сильная волна перебрасывала воду и брызги через корабли, испытывавшие сильную качку».

Положение на 17.47. «Ветер дул в лицо комендорам Крэдока, и им мешал дым неприятельских кораблей, а стекла их прицельных труб заливало брызгами. Шпее отвернул и уклонился от немедленного боя». - Вряд ли встречный ветер мог задувать в лицо комендорам Крэдока. Дым неприятельских кораблей также не мог заслонять им прицелы (если только это не свой же дым) - в это время немецкая эскадра была догоняющей и, при ее курсе против ветра, дым относился им за корму. Дым немецких кораблей мог заслонять только свои же, немецкие корабли друг от друга наподобие дымовой завесы.

Положение на 19.03. «Несмотря на бурное море, на германских кораблях могли действовать все тяжелые орудия (шесть 210-мм и три 150-мм). На британских кораблях, как можно утверждать с уверенностью, орудия главной палубы (четыре 152-мм на «Гуд Хуоп» и три 152-мм на «Монмоте») не могли стрелять из-за плохих условий погоды и тактически невыгодного положения, в которое были поставлены британские комендоры». Здесь явное искажение истины - в это время волны нахлестывали на нестреляющий борт английских кораблей, и - на стреляющий борт германских кораблей. Англичанам мог мешать только их собственный дым, а тактическое положение (в контексте оно связано с погодными условиями - волнением и ветром) у англичан в этой фазе боя было лучше.

Об итогах боя. «Без сомнения, брызги, затемнявшие оптические прицелы, дым и плохое освещение понижали успешность стрельбы англичан; это опять-таки имело место вследствие их тактических ошибок, и этого нельзя упускать из виду». - Вильсон и тут не упустил возможности «прокатиться» по якобы тактическим ошибкам Крэдока.

Корбетт пишет:

Положение перед боем. «Дул свежий зюйд-ост, разводивший крупную волну».

Положение перед боем (Корбетт ссылается на рапорт Шпее). «Ветер был южный, - докладывал впоследствии Шпее, - силой до 6 баллов, разводивший большую волну, и я должен был стараться, чтобы неприятель своим маневрированием не поста

вил меня под ветер. Кроме того, выбранный мною курс помогал мне отрезать противника от нейтрального берега» (далее в примечании Корбетт отмечает, что утверждения Шпее сходятся с данными рапорта командира «Glasgow», и что приведенные в рапортах расстояния, курсы и моменты не отличаются друг от друга»).

Положение 18.04. «Судя по его донесению, он был вполне удовлетворен тем, что смог, как он думал, помешать попытке Краддока (на самом деле не имевшей места) выйти на ветер и стать между ним и берегом». То есть, судя по высказыванию (и это видно на схемах, приведенных далее) - на ветре у Шпее означало быть между немецкой эскадрой и островом у края гавани. Эта позиция полностью соответствует курсу Крэдока после поворота «все вдруг». Позже будет рассмотрена попытка Крэдока выйти на ветер - именно имевшая место, и именно та, которой Шпее не смог помешать.

Положение на 18.40, когда крейсера Крэдока шли почти строго на юг. «Адмирал Краддок ... продолжал требовать от последнего [«Otranto»] увеличения хода во что бы то ни стало. На это требование «Otranto» мог лишь ответить, что против встречной волны большего хода он развить не может».

Положение примерно на 19.00, перед открытием огня. «При таких условиях освещения, находясь под ветром у противника и принимая стреляющим бортом сильную волну, на какой успех могли рассчитывать наши сравнительно старые суда...». - По схемам, приведенным далее, видно, что эти слова искажают истину.

Положение перед 19.14 «С каждой минутой тактические условия для нашей эскадры ухудшались - волна била в стреляющий борт, каскады воды обдававали комендоров и орудийные прицелы; темнота сгущалась, и наблюдать падение снарядов становилось невозможным. Дым головного немецкого крейсера, несшийся назад сильным юго-восточным ветром, скрывал от «Glasgow» «Leipzig». - В этой фазе боя волна не била в стреляющий борт британских крейсеров.

Положение в 20.15. «...в 20.15 увидел «Monmouth», поворачивающего к северу с целью стать к волне кормой. Имея дифферент на нос, он зарывался и брал много воды полубаком».

Ко всему сказанному можно добавить также, что и Корбетт, и Вильсон избегали упоминания в какой конкретно борт ударяла волна во время боя - левый или правый. Поскольку огонь вели орудия левого борта, а волна ударяла в правый борт, то любому читателю сразу же бросалось бы в глаза невязка в текстах. Можно добавить и то, что в статьях, опубликованных во время войны и сразу после нее, не говорится о том, что волна ударяла в стреляющий борт британских кораблей. По крайней мере в тех текстах, которые автору удалось прочитать благодаря публикациям и интернету.

Эта схема была опубликована вскоре после произошедшего сражения.

По всей видимости еще не были обнародо- ванны подробности боевого столкновения, также как и не были достоверно известны маршруты передвижений отдельных кораблей. Но по отмеченным маршрутам можно судить о том, какие сведения о германских кораблях были доступны для общественной публикации. Снимок взят из сайта "WWI The Maritime War» (Коллекция Клиффа Мак My плена (Cliff McMuilen).

Первая половина дня.

Эскадра Шпее приближалась к Коронелю. Адмирал рассчитывал на встречу с одним британским легким крейсером, о приходе которого в порт Шпее узнал накануне. Крейсеры находились в 60 милях севернее залива Arauco и шли завесой в виде полукруга курсом SW в направлении на Santa Maria. Флагманский «Scharnhorst» шел на правом фланге. Слева от него, ближе к берегу, шли «Gneisenau» и «Leipzig», еще ближе к берегу «Dresden» и «Nurnberg». Для осмотра побережья и досмотра всех встречных пароходов был выделен «Nurnberg». Помогать ему при необходимости должен был «Dresden».

Примерно в полдень им посодействовал также «Leipzig», который по распоряжению Шпее остановил и досмотрел небольшой парусник. Однако вскоре он догнал флагмана и держался с броненосными крейсерами в одном строю.

14.30. «Scharnhorst», «Gneisenau» и «Leipzig», следуя завесой, приближались к Коронелю. Два других крейсера, «Dresden» и «Nurnberg» держались в отдалении от эскадры. Незадолго до полудня «Nurnberg», шедший левым мателотом, пытался догнать небольшой пароход, поэтому отстал и находился вне видимости. Не считая нужным использовать радио, Шпее для связи с «Nurnberg» оставил репетичным судном «Dresden».

Разведенные пары не позволяли немецкой эскадре держать скорость более, чем 14 узлов. Для увеличения скорости требовалось некоторое время.

14.30. К эскадре Крэдока присоединился «Glasgow», пришедший из Коронеля.

14.35. Краддок, считая вероятным противником лишь «Leipzig» и идя 10-узловым ходом, приказал крейсерам своей эскадры создать линию завесы слева от флагмана в следующем по

рядке: «Good Норе», «Monmouth», «Otranto», «Glasgow». Генеральный курс завесы эскадрой предполагался вдоль побережья, расстояние между кораблями 15 миль.

Ни Шпее, ни Крэдок не подозревали о присутствии полных эс/ кадр противника. Оба они считали, что охотятся за отдельными крейсерами.

15.00. Приближаясь к Коронелю, адмирал Шпее приказал крейсерам подготовиться к бою.

15.45. Шпее приказал увеличить ход до 18 узлов. «Nurnberg», занимающийся осмотром береговой черты стал отставать еще больше. Шпее приказал крейсеру «Dresden» держать с ним связь, находясь в 12 милях позади эскадры и не выходя из видимости флагмана. Приказ сигнальными флагами был доведен до сведения командира «Nurnberg».

16.20. Эскадра Крэдока еще не создала завесы, хотя корабли уже начали разделяться. На «Glasgow» заметили справа по носу дым, и в 16.26 крейсер изменил курс на SO-84", повернув на него.

16.30. С крейсера «Leipzig» обнаружены дымы противника на WSW. По дымам еще нельзя судить о количестве кораблей. На эскадре сыграна боевая тревога.

16.25. «Otranto», находившийся от «Glasgow» на WNW в двух милях, поднял сигнал, что и он видит дым. В 16.28 он повернул на помощь «Glasgow». В 16.30 это же сделал «Monmouth».

16.30. «Glasgow» определил дымы нескольких кораблей. Расстояние оценивается примерно 215 кабельтов.

16.30. Шпее приказал разводить пары во всех котлах и перестроиться в кильватерную колонну. Сразу же последовал приказ увеличивать скорость до 20 узлов и начинать преследование, не дожидаясь присоединения вызванных флажным сигналом легких крейсеров. Преследование вести, выдерживая противника на курсовом 4R справа по носу.

16.40. Командир «Glasgow» убедился в обнаружении трех крейсеров из эскадры Шпее. Крэдоку отправлено сообщение о появлении крейсеров «Scharnhorst» и «Gneisenau» и одного легкого крейсера. «Good Норе» начал разворот вправо, в сторону своих крейсеров.

16.45. Командир «Glasgow» окончательно смог определить курс противника.

16.47. Германские корабли довернули курс на «Glasgow».

16.47. «Glasgow» поднял сигнал «Вижу неприятельские броненосные крейсеры, идущие курсом SO». «Glasgow» развернулся на курс SW-65" и полным ходом пошел на соединение с «Good Норе», который сам повернул к своим крейсерам. «Monmouth» и «Otranto» сразу же развернулись вслед за «Glasgow».

17.00. С эскадры Шлее обнаружили «Monmouth» и «Otranto», уходящие на запад. Курс «Glasgow» определен SW-65". По немецким сообщениям он беспрерывно передавал радиосообщения о курсах и строе противника. Немецкие корабли пытались забить его радиопереговоры.

17.05. Курс германской эскадры изменен на SW.

17.10. Адмирал Краддок приказал поднять полный пар в котлах. Крейсерам он приказал сближаться, ориентируясь на «Glasgow», который был ближайшим к немецкой эскадре.

Итак, оба противника обнаружили друг друга. Крэдоку стало ясно, что перед ним вся эскадра Шпее - по крайней мере оба броненосных крейсера и «Leipzig». О двух других легких крейсерах можно было только предполагать по дымам (если не относить их за транспорты). Шпее видел только три корабля и дым четвертого.

По маневрированию эскадр можно судить, что они обе стремились сблизиться с противником.

Устремления Шпее легко объяснимы. Он охотился за одиночным кораблем, а встретил сразу несколько. В то же время Шпее имел точные сведения, что серьезных кораблей у англичан в этих водах нет. Он видел перед собой три крейсера.

Четвертый корабль мог оказаться тоже крейсером, или, на худший случай, старым броненосцем, о присутствии которого сведения имелись (ему сообщалось о присутствии в этих водах броненосца типа «Queen»). Вряд ли он смутил бы немецкого адмирала. Нелишне вспомнить, что при нападении на Самоа Шпее рассчитывал на бой даже с линейным крейсером - правда в условиях внезапости атаки, но ведь й броненосец все-таки не линейный крейсер.

Не так просто объяснить стремление к бою у английского адмирала Крэдока. Он не был безрассудным командиром и вполне реально оценивал возможности своей эскадры - нелишне вспомнить, что он постоянно требовал от Адмиралтейства подкрепления для себя, и букавльно незадолго до боя интересовался, когда наконец прибудет долго обещаемый ему «Defence». То, что он позволил эскадре оторваться от самого мощного своего корабля броненосца «Canopus» не следует считать аргументом против него - Крэдок ожидал эскадру Шпее позднее и охотился лишь за одиночным кораблем, для перехвата которого и строил свою завесу незадолго до встречи.

Иногда встречается версия, что Крэдок вступил в бой вынуждено, опасаясь, что тихоходный «Otranto» станет легкой добычей кораблей Шпее. Однако этот вариант не выдерживает никакой критики. Достаточно рассмотреть схему маневрирования британской эскадры, и сразу становится ясно, что Крэдок именно стремился вступить в бой. К тому же он прекрасно понимал, что поспе океанского перехода машины немецких кораблей сильно изношены и не выдержат длительной погони. Непогода и приближающаяся темнота еще больше увеличивали шансы «Otranto».

Очень важно отметить, что Крэдок вполне мог бы не вступать в бой - до конца светлого времени уходить от немцев в противоположном направлении и затем скрыться в наступившей темноте.

В то же время, английский адмирал наверняка понимал, что его крейсера не имеют реальных шансов выиграть бой у немецкой эскадры, и, тем не менее, изначально намеревался вступить в бой - это видно хотя бы из того, что он собирал эскадру вокруг ближайшего к немцам крейсера. Как известно его дальнейшие действия подтвердили это.

Однако Крэдок предпочел принять бой. Надо полагать, что у него на это были причины, и некоторые из них можно предположить.

Во-первых, несомненно можно согласиться с официальной версией Адмиралтейства - отметить храбрость и доблесть английского адмирала. Он был истинно британским моряком, и, верный его традициям, не хотел бы избегать боя. История знает немало случаев, когда заведомо слабая эскадра одерживала победу над более сильным противником. Однако, немало примеров и того, когда умелое отступление через некоторое время приносило не менее громкую победу расчетливому командиру. Несомненно, и то, и другое было хорошо известно Крэдоку. Поэтому, раз уж он решил не уклоняться от боя, значит, считал, что у него есть достаточно шансов выполнить свою задачу.

Во-вторых, Крэдок руководствовался инструкциями, полученными из Адмиралтейства. Эти инструкции составлялись весьма туманными фразами, и к тому же нередко имели непонятный или двойной смысл, содержали также и недоговоренности (например, Крэдоку не соизволили сообщить, что «Defence» он в свою эскадру не получит). Но в любом случае главной задачей Крэдока было не допустить немецкую эскадру в Атлантику - именно с этой целью ему поручили командовать морскими силами в Южной Атлантике (South America Station & SE Coast Station). Позже Адмиралтейство объясняло действия Крэдока непониманием им распоряжений из Лондона, при этом признавая, впрочем, их некоторую туманность и двусмысленность. Однако здесь нелишне вспомнить судьбу адмирала Траубриджа, обвиненного в нерешительности действий (читай - в трусости) и не вступившего в бой с «Goeben», из-за чего задача, стоявшая перед английской эскадрой оказалась невыполненной. На суде адмирал Траубридж оправдывался тем, что Адмиралтейство ограничивало его действия строгими распоряжениями, которые не позволяли проявлять инициативу и в то же время носили весьма двусмысленный характер. Видимо, Крэдок не хотел порочить свою репутацию обвинением в трусости и в распоряжениях Адмиралтейства руководствовался только теми, которые не несли двусмысленности - то есть уничтожение немецких транспортов и перехват крейсеров.

Но все-таки главным мотивом, пожалуй, следует считать не присущие Крэдоку храбрость, патриотизм и исполнительность. Принимая решение о бое, английский адмирал исходил из сложившейся ситуации.

Еще в начале войны, командуя Североамериканской и Вест- Индской станцией (North America & West Indian Station) и 4-й крейсерской эскадрой (4th Cruisers Squadron) контр-адмирал Крэдок смог на практике оценить громадное значение скорости как для крейсерских операций, так и в борьбе с крейсерами противника. Гоняясь за немецкими крейсерами «Karsrhue» и «Dresden», Крэдок несколько раз упускал их именно из-за тихоходности своих кораблей.

В этот раз ситуация складывалась иная. Крэдок понимал, что противник сильнее его и никак не рассчитывал на победу. Вероятно, он допускал, что достаточно было бы просто в какой-то степени повредить крейсера противника и лишить их оперативного маневра. Поврежденные немецкие крейсеры не смогли бы получить серьезного ремонта в нейтральных портах, а если бы из-за повреждений они потеряли бы какую-то часть скорости, то не смогли бы и уйти достаточно далеко. В этом случае, эскадре Крэдока было бы достаточно просто вовремя выйти из боя и сообщить о точном местонахождении немецкой эскадры. Дальнейшие дни немецкой эскадры были бы сочтены - через некоторое время из центральной части Тихого океана и Атлантики прибыли бы мощные силы, и немецкая эскадра, не имевшая возможности уйти из-за полученных повреждений была бы полностью разгромлена. Забегая вперед, следует отметить, что в дальнейшем военные действия в этой акватории примерно таким образом и складывались - за исключением результатов боя самого Крэдока. Правда, Шпее имел возможность изменить такой ход событий, если бы двинулся в Южную Атлантику немедленно после победы при Коронеле, не допуская имевшего место длительного промедления. Но в этом случае степень домыслов и догадок столь высока, что этот вариант принимать в расчет нет смысла.

Что же касается самого боя, то можно с достаточной уверенностью утверждать, что Крэдок имел определенные планы и реально воплощал их во время предбоевого маневрирования. Именно из этого маневрирования замыслы английского адмирала и становятся для нас очевидными.

Как известно встреча эскадр произошла далеко за полдень. Заход солнца ожидался в 19 часов. С учетом времени, необходимого для сближения эскадр, на бой оставалось не более двух часов светлого времени. В течение часа-двух даже слабая эскадра вполне могла бы нанести какой-либо ущерб противнику и затем скрыться в сумерках. В таком случае величина ущерба напрямую зависела от количества участвующих в бою орудий, а в условиях скверной погоды - от того, чьи корабпи окажутся под ветром у противника и в чей стреляющий борт будет бить волна. А это в свою очередь во многом зависело от скорости, и в какой-то степени от удачи.

Вступив в бой, повредив немецкие корабли и скрывшись в темноте, Крэдок мог бы считать свою задачу полностью выполненной. Дальнейший разгром немецкой эскадры был бы неминуем. О полном разгроме своей эскадры Крэдок скорее всего и не помышлял. В самом деле, никакой флагман не может допустить мысли, что его эскадра будет наголову разбита за 15 минут боя даже в самых неблагоприятных условиях.

По мнению Адмиралтейства, когда Крэдок понял, с кем имеет дело, он просто обязан был попытаться скрыться в сгущающихся сумерках, не начиная боя. Однако это мнение сформировалось позже и основывалось на известных результатах боя. Уверенно можно сказать, что если бы результаты боя оказались более благоприятными для англичан, то и упомянутое мнение Адмиралтейства было бы иным. Каким? Нетрудно догадаться. Пример адмирала Траубриджа показывал, что у Адмиралтейства в чести только победители и геройски погибшие. Крэдок решил рискнуть и вступил в бой. А когда заговорили пушки, что-либо менять было уже поздно.

Между тем, делая упор на личность Крэдока и приписывая ему неверные решения, Адмиралтейство (в лице Корбетта и Вильсона) лишь вскользь обращает внимание читателей на то, что именно по вине Адмиралтейства у него не оказалось ни одного броненосного крейсера первой линии, а оба имеющихся броненосных крейсера были укомплектованы резервистами. А также на то, что под всей замысловатостью фраз инструкции адмиралтейства, переданные Крэдоку, скрывали прямую установку на уничтожение германских кораблей.

В конечном итоге, именно в соответствии с распоряжениями Адмиралтейства эскадра Крэдока оказалась недоукомплектованной и была вынуждена принимать бой в том составе, в каком оказалась.

17.41 - 17.47. Адмирал Краддок построил эскадру в кильватерную линию в следующем порядке: головной «Good Норе», за ним «Monmouth», «Glasgow» и «Otranto».

17.47. После построения британская колонна держит курс SOst навстречу эскадре lilnee. С британских кораблей («Glasgow») расстояние оценивают 120 кабельтов.

17.55. Так как «Otranto» не мог дать больше 15 узлов, Крэдок понял, что идя этим курсом при той же скорости он может оказаться под ветром у немецкой эскадры, проходящей немного южнее. Это означало, что и ветер, и волны будут нахлестывать на стреляющий борт английских кораблей. По всей вероятности, в это время Крэдок решил идти на решительное сближение, чтобы в случае начала перестрелки воспользоваться свои преимуществом в освещении (заходящее солнце оказалось бы против немецких кораблей и слепило бы артиллеристов). В случае, если Шпее стал бы медлить с вступлением в бой, ему пришлось бы отвернуть влево и отказаться от попытки выйти на ветер англичанам. В 17.58 Крэдок повернул больше вправо - вероятно, чтобы выровнять строй эскадры до перестроения во фронт.

18.00. С германских кораблей опознали «Good Норе». Дистанция определялась в 190 гектометров (100 кабельтов).

18.04. Согласно записям штурмана «Glasgow», британская эскадра повернула «все вдруг» на 4R влево на курс S0-20° с целью сблизиться с неприятелем и принудить его к бою до захода солнца.

18.05. Шпее не посчитал нужным вступать в бой в невыгодных для него условиях.

Корбет пишет: «Германская эскадра ответила на этот маневр поворотом последовательно влево, удерживая расстояние в 90 кабельтов.

Так казалось английской эскадре, но. судя по опубликованной немецкой карте, адмирал Шпее. хотя и повернул в указанный момент на 3R. но сказать определенно, что маневр английского адмирала был им замечен, нельзя. Равно как нельзя с уверенностью утверждать, что Шпее понял намерение скорее принудить его к бою. Судя по его донесению, он был вполне удовлетворен тем. что смог, как он думал, помешать попытке Краддока (на самом деле не имевшей места) выйти на ветер и стать между ним и берегом». «Неприятель, - писал адмирал Шпее, - был настолько любезен, что не мешал нам в этом" (Частное письмо адмирала Шпее)».

Однако здесь Корбетт, выражавший субъективную точку зрения Адмиралтейства, как можно предположить, несколько кривит душой. В самом деле, очень трудно не заметить поворот противника «все вдруг» с расстояния 8 миль под пристальным наблюдением - даже если погоду и видимость нельзя назвать слишком хорошими. Не следует забывать и то, что солнце еще не село и было настолько ярко, что Крэдок даже рассчитывал на выгоды от него. Как признавали обе стороны, горизонт был ясен, и, надо думать, с немецких кораблей видели англичан достаточно хорошо - уже даже были определены сами корабли. Поэтому все-таки следует считать, что Шпее видел маневр Крэдока, но сознательно уклонился от боя. Он понимал, что продвижение на юг выведет его на ветер, а английские крейсеры, сохраняя новый курс пересекут его кильватерную струю, и поэтому окажутся под ветром и в невыгодном положении по отношению к волне.

Сомнительно и утверждение, что Крэдок не пытался оставить немцев под ветром. Все кто знал Крэдока, высказывались о нем как об очень грамотном адмирале. И слишком опрометчиво думать, что он не попытался получить еще до начала перестрелки все возможные позиционные преимущества. Другое дело, что Шпее об этом оставил свидетельства, а вот Крэдок не смог.

И Крэдок, и Шпее понимали значение волны и ветра для их крейсеров и принимали их в расчет. Например, Шпее в своем рапорте отмечал, что «из-за большой волны и ветра старался. чтобы неприятель своим маневрированием не поставил меня под ветер. Кроме того, выбранный мною курс помогал мне отрезать противника от нейтрального берега". Надо думать, что сам маневр сближения был предпринят Крэдоком именно для того, чтобы Шпее потеряп в скорости и отказался бы от выхода на ветер. Если это так, то Крэдок достиг данной цели.

Можно, конечно, допустить, что английский адмирал рассчитывал как можно быстрее вступить в бой и только ради этого пошел на резкое сближение, даже с уступкой выгодной позиции. Но такое безрассудное мнение вряд ли можно приписать опытному адмиралу. Для английской эскадры ситуация повторялась бы - сохраняя курс она выходила под ветер немецкой, которая тем временем продвинулась бы сильно к югу. Любому командующему эскадрой было видно - немецкие корабли находятся в более выгодных условиях, и сам он позиционно проигрывает.

Поэтому скорее можно допустить, что верно первое предположение. В пользу этого говорит и то, что Крэдок сразу же вернул свои корабли в колонну, как только достиг цели - новый курс Шпее уже не позволял немцам выйти на ветер английской эскадре. Судя по высказыванию Шпее, немецкий адмирал считал, что англичане тоже не смогут этого сделать.

Очень часто, давая описание этого боя, английские авторы уделяют много внимания желанию Шпее оттянуть начало боя, объясняя это только желанием дождаться захода солнца и получить преимущества в освещении. Не подлежит сомнению, что Шпее учитывал этот фактор. Однако приведенная фраза из рапорта Шпее объясняет его действия в начальной фазе боя совсем иначе. Попытки Крэдока идти на сближение Шпее принимал как желание занять более выгодную позицию на ветре от немецкой эскадры. На таком сильном волнении это имело огромное значение, так как занимая наветренную позицию, крейсера Крэдока стреляли бы подветренным бортом, который заплескивается волнами намного меньше. Немецкие крейсера, напротив, оказались бы стреляющим бортом к волне. А это могло вывести из действия орудия нижней батареи. Сохранив же наветренное положение Шпее разом уменьшил бы бортовой залп британских кораблей на семь 152-мм орудий на главных палубах крейсеров (по мнению Вильсона - четыре 152-мм на "Гуд Хоуп" и три 152-мм на "Монмоте"). Наветренное положение давало и другие преимущества: на неприятельские корабли относило дым из труб, что сильно им мешало, а в свежую погоду брызги заплескивали прицелы орудий.

Другой целью маневрирования Шпее было желание отрезать британские корабли от берега - не следует забывать, что нейтральные чилийские воды были совсем рядом, а это уже спасение для проигрывающей бой эскадры. Крэдок, по всей вероятности, не рассчитывал прорываться к чилийскому побережью, но ведь Шпее об этом не знал. Крэдок, тем не менее, был вынужден идти на сближение, так как его главной артиллерией были именно 152-мм орудия. Кроме того, он, несомненно, стремился использовать выгоды освещения, пока оставшиеся еще на его стороне.

Шпее на этапе начального маневрирования оказался в гораздо более удачной позиции и, несомненно, рассчитывал оказаться в наветренной позиции к англичанам. Однако маневрирование Крэдока, наряду с его дальнейшим увеличением скорости, заставило немецкого адмирала делать выбор - вступать в бой при невыгодном освещении и добиваться наветренного положения или не принимать бой, ожидая светлых сумерек и только не позволять противнику выйти на ветер.

Шпее приходилось учитывать, что его крейсера с изношенными механизмами не смогут обойти англичан и выйти им на ветер, поэтому отдал предпочтение выгодному освещению, рассчитывая на светлые сумерки и яркую луну. Эти преимущества Шпее получал без каких-либо усилий - просто оттягивая время боя и сохраняя начальную дистанцию посредством небольших отворотов от противника. Попутно надо сказать, что при описании боя англичане часто используют как прием тот факт, что свои корабли поворачивали «в сторону противника», а немецкие корабли «от противника». Невольно напрашивается мысль о якобы нерешительности немецкого адмирала. Конечно же, об этом не может быть и речи - просто грамотное маневрирование и хорошее использование возникающей тактической ситуации.

Таким образом, Шпее оттягивал начало боя, и Крэдоку оставалось только получить все возможные выгоды скоростью и маневрированием до начала боя, произвести сближение на параллельных курсах и затем, вступив в затяжную перестрелку, до наступления темноты (и выхода из боя) нанести максимальный ущерб немецким крейсерам, связав этим их передвижения. Как уже говорилось, ни один адмирал не может допустить мысли, что его разобьют в пух и прах за какой-то час боя.

Между тем расстояние между эскадрами уже сильно сократилось, покидать «поле предстоящего боя» было поздно (до и не входило, видимо, в планы Крэдока, тем более, что заходящее солнце хорошо осветило бы его бегущие корабли). Вариантов у Крэдока оставалось немного. Прорыв к чилийскому побережью в намерения Крэдока не входил. Оставалось вернуться на прежний курс зюйд, выжать все ресурсы из машин и, максимально увеличив скорость, попытаться обогнать Шпее, оставив его под ветром. Крэдок вполне мог допускать, что у крейсеров Шпее после океанского перехода машины сильно износились и без нормального ремонта скорость крейсеров намного снизилась. Но, тем не менее, разница в скорости не могла быть большой, и чтобы резко обогнать немцев требовалось немного удачи - для этого либо немецкий адмирал должен был совершить какую-нибудь ошибку, либо случайности боя заставили бы его замедлить ход. И на то, и на другое шансов было немного. Но иного не оставалось.

Своим маневром Крэдок уже добился изменения курса немецкой эскадры, поэтому в дальнейшем сохранении курса на SOst необходимости не было. И Крэдок приказал перестроиться в кильватер и ложиться на прежний курс, параллельный немецкой эскадре.

18.08. Британская эскадра повернула «все вдруг» вправо на 5R, выстраиваясь в кильватерную колонну.

Дальнейшие намерения Крадцока не оставляли сомнений: как только эскадра легла на новый курс, он сделал явную попытку сблизиться с неприятелем и поднял сигнал «курс зюйд».

18.18. Адмирал Краддок приказал увеличить ход до 17 узлов (хотя понимал, что «Otranto» отстанет). Эскадры шли на юг слегка сходящимися курсами.

18.20. Крадок поднял сигнал: "Следовать движению адмирала. «Otranto» иметь самый полный ход". Затем «Good Норе» повернул на 1R в сторону германской эскадры - курс оказался строго на юг.

18.22. Адмирал Шпее повернул на 2R влево (от противника), удерживая прежнее расстояние до противника.

Крэдок своим новым маневром частично добился свой цели сближения с противником. Но в отличие от прежнего маневра «все вдруг», новый поворот не позволял немецкой эскадре выйти разогнавшимся англичанам на ветер. Ложась на сближающийся курс - на высокой скорости,- он заставлял Шпее либо принять бой немедленно (при освещении, еще выгодном англичанам), либо отвернуть на курс при котором штормовая волна будет бить кораблям Шпее в стреляющий борт - хоть и под острым углом. Британским крейсерам, наоборот, волна под острым углом набегала бы на нестреляю- щий борт).

Но еще оставалась другая проблема - немецкие корабли продолжали идти южнее и впереди, хотя и незначительно. Увеличивая скорость, Крэдок, в данном случае вероятно, хотел «убежать» немного вперед. Это позволило бы его кораблям выйти из сектора горизонта, в котором его корабли наиболее хорошо просматривались бы после захода солнца. На то, что Шпее вступит в бой немедленно, Крэдок, по всей вероятности, уже не рассчитывал, и теперь принимал меры для боя в невыгодных условиях освещения.

Шпее уже не мог повысить скорость настолько, чтобы обойти Крэдока и занять положение хотя бы носом строго против волны - не рискуя при этом вступить в перестрелку, что не входило пока в планы немецкого адмирала. Поэтому, проигрывая на тактических скоростях, Шпее теперь полностью возложил надежды только на освещение. «Я так маневрировал, - писал он, - чтобы заходящее солнце не мешало мне. Луна еще не была полной, но обещала хорошее освещение позднее ночью». Как видно, он уже не вспоминает про наветренное положение. И видимо не рассчитывает на него.

18.20. Адмирал Крэдок по радио вызвал «Canopus», указав ему свое место (37°30'S; 74°00'W) и сообщил о своем намерении атаковать неприятеля. «Canopus», шедший на север 10-уз- ловым ходом, принял радио и ответил «Мое место: 41°10'S; 76°20'W. Курс NN-10°», то есть в 200 милях к югу.

18.37. Солнце сильно село к горизонту. Адмирал Шпее повернул на 1R вправо - теперь уже в сторону своего противника. Расстояние до противника 135 гектометров (73 кабельтов). «Dresden» к этому времени уже присоединился к германской эскадре и шел позади «Leipzig».

Примерно 18.40. Адмирал Краддок, посчитал присутствие обоих неприятельских легких крейсеров опасным для довольно сильно отставшего «Otranto», уменьшил ход до 16 узлов. Он продолжал требовать от него увеличения хода во что бы то ни стало. На это «Otranto» отвечал, что против встречной волны большего хода он развить не может. По мере уменьшения скорости флагманского крейсера «Otranto» сблизился с «Glasgow» и вышел ему на правый борт. Корбетт сообщает, что «Otranto» запросил, не следует ли ему держаться вне линии боя, и, хотя ответа не получил, продолжал оставаться с правой стороны «Glasgow» вне досягаемости артиллерийского огня, так как вполне справедливо считал себя не имеющим боевого значения».

18.50. Солнце садится все ниже. Шеер повернул в сторону англичан на 1R. Дистанция оценивается немцами в 124 гектометра (67 кабельтов). Теперь уже немецкая эскадра все больше и больше сближается с британской.

С заходом солнца преимущества британской эскадры становились абсолютным недостатком. Немецкие крейсеры терялись на темном восточном горизонте, силуэты кораблей Крэдока четко обозначались на западном, подсвеченном заходящим солнцем.

Усилия Корбэта дали результат. Английская эскадра к этому времени практически догнала немецкую, и они шли на траверзах друг друга сближающимися курсами. Более того, несмотря на уменьшение хода до 16 узлов, англичане заметно обгоняли немецкие корабли. И при этом заняли более лучшее тактическое положение, используя волнение в свою пользу.

19.02. Английские корабли уже довольно сильно опередили немецкую эскадру. Крейсера Шпее продолжали идти сближающимся курсом. По видимому, Крэдок по маневрированию немецкого флагмана понял, что Шпее стремится начать бой. Неизбежность его была очевидной, и Крэдок, по всей видимости, решил упредить немцев и ввести в действие максимум 152-мм орудий. Вся надежда у англичан была именно на них. Чтобы могли стрелять максимальное число орудий было необходимо, чтобы в стреляющий борт не била волна, то есть нужен был курс на SOst - а значит поворот.

По приказу Крэдока британские корабли повернули сильно влево, в сторону немецкой эскадры.

Это поворот в английских источниках никак и нигде не комментируется, то есть фактически умалчивается. И Корбетт, и Вильсон упоминают о нем только в виде констатации факта. Не более.

А между тем, он имел очень важное значение - и ветер, и волны теперь налетали на НЕСТРЕЛЯЮЩИЙ борт английских кораблей, причем под углом, приближающимся к первой четверти слева от носа. С подветренного борта волна просто обязана была быть меньше - корпус корабля принимал волну на себя. Именно так командиры кораблей маневрируют в шторм, когда пытаются поднять с воды что-либо. Сперва корабль заслоняет предмет от волны своим корпусом, а потом поднимает его на борт. То есть, в данной позиции орудия подветренного борта британских крейсеров теоретически могли стрелять ВСЕ. Так ли это было - подтвердить некому. Но именно этого, как можно предположить, и добивался Крэдок своим поворотом - ввести в бой максимум артиллерии, включая орудия нижних казематов. Таким образом, на данном этапе, Крэдок. маневрируя скоростью и курсами, переиграл Шпее. Но все-таки решающие слова сказала артиллерия.

Здесь уместно привести высказывания английских историков:

Корбетт пишет: «При таких условиях освещения, находясь под ветром у противника и принимая стреляющим бортом сильную волну, на какой успех могли рассчитывать наши сравнительно старые суда...», и далее: «С каждой минутой тактические условия для нашей эскадры ухудшались - волна била в стреляющий борт, каскады воды обдавали комендоров и орудийные прицелы...». Потом он противоречит себе: «Дым головного немецкого крейсера, несшийся назад сильным юго-восточным ветром, скрывал от «Glasgow» «Leipzig».

Вильсон пишет: «Германский флагман мог выбрать дистанцию для начала боя и положение относительно ветра, которое еще и до наших дней имеет большое значение для стрельбы. Ветер дул в лицо комендорам Крэдока. и им мешал дым неприятельских кораблей, а стекла их прицельных труб заливало брызгами».

Как видим, и Корбетт, и Вильсон намеренно искажают истину. Ни ветер, ни волна не набегали на стреляющий борт английских крейсеров. Конечно, это не означает, что не было брызг, и прицелы не забрызгивались. Но, все-таки, разница должна быть ощутима, и даже очень.

Не ухудшались для английской эскадры и «тактические условия». Напрягая усипия своих кораблей, Крэдок сумел обогнать немецкую эскадру, сам выбрал время начала боя, дистанция для открытия огня, и даже поворотом эскадры сумел добиться удобного для стрельбы положения кораблей. Более того, при удачном стечении обстоятельств он мог бы завершить маневр «палочки над Т».

Заметим также, что ветер дул с юга, и дымы относились у обеих эскадр за корму. Дым немецких кораблей не относило на англичан - на этом этапе немецкая эскадра была в качестве догоняющей. Правда, справедливости ради, следует отметить, что «Glasgow» действительно мог оказаться прикрытым дымом, но не головного немецкого корабля, а дымом своего же флагмана.

Необходимо также отметить и другие факторы. А именно высота волны и качка. Батарея британских крейсеров на главной палубе была распложена низко к воде. И высокое волнение между эскадрами, по существу, закрывало цели для наводчиков. В своем рапорте Шпее справедливо отмечает: «Волна была так велика, что закрывала цель нашим наводчикам 6-дюймовых орудий на средней палубе ... Я полагаю, что сильное волнение мешало им сильнее, чем нам».

И о качке. Британские корабли встречали волну левой четвертью с носа, поэтому они наверняка подвергались очень сильной как боковой, так и килевой качке. Немецкие корабли на этом этапе шли практически против волны. Поэтому страдали все-таки больше от килевой качки, хотя и нельзя говорить, что боковой не было. И пристреляться немецким артиллеристам было легче. Позже, когда немецкие крейсеры повернули на параллельный курс и по существу шли уже стреляющим бортом к волне, их трепало качкой также как и английские крейсеры. Однако фаза боя была уже другая.

Итак, эскадры сблизились, и были готовы вступить в бой. Крэдок сделал все возможное в тех условиях, добился всех возможных преимуществ и торопился вступить в бой, используя последние мгновения уходящего за горизонт солнца. Шпее, сильно уступая в скорости, отдал все тактические преимущества на откуп Крэдоку, вытягивая время и дожидаясь главного - захода солнца и светлой зари.

И бой начался - как только солнце зашло за горизонт. Ко времени открытия огня к броненосным крейсерам Шпее уже присоединились два легких крейсера, правда, только два, но Шпее не нужно было ждать сосредоточения всей своей эскадры для того, чтобы начать бой. В соответствии с планом, выработанным на совещании командиров 18 октября, при сильном волнении дистанции боя должны были выбираться в 38- 40 кабельтов, и значимость легких крейсеров в этом случае была бы невелика. По крайней мере - в главной фазе боя.

Сам бой не отличался замысловатой тактикой - все решила артиллерия. Решила очень быстро - и совсем не так, как, видимо, надеялся адмирал Крэдок.

19.04. Корабли Шпее открыли огонь с расстояния 115 гектометров (62 кабельтов). По английским данным - с 55 кабельтов (Вильсон) или 60 кабельтов (Корбетт). «Scharnhorst» стрелял по «Good Норе», «Gneisenau» - по «Monmouth». Вильсон указывает, что «Scharnhorst» вначале стрелял фугасными снарядами, но около 19.40 перешел на бронебойные (из тяжелых орудий). «Gneisenau» с самого начапа боя стрелял бронебойными снарядами. 150-мм орудия германских кораблей вели огонь фугасными снарядами. Легкие крейсера отстали и стрельбу начали позже. «Leipzig» стрепял по «Glasgow», «Dresden» - тоже по «Glasgow», но в начале боя, возможно, и по «Otranto».

Британские крейсеры держались в 2 кабельтовых друг от друга. Корабли Шпее еще не закончили построения - «Leipzig» держался от «Gneisenau» в 5 кабельтовых, a «Dresden» от «Leipzig» - в 7.

Несмотря на сильнейшую качку, оба больших немецких крейсера стреляли более, чем успешно. Первый трехорудийный залп «Scharnhorst» дал недолет в 2,5 кабельтов до «Good Норе» и весьма кучный разрыв. Третий попал в «Good Норе», по-ви- димому, в носовое 9,2-дюймовое орудие, так как с «Otranto» видели пламя, поднявшееся у носового 6-дюймового каземата, после чего его орудие прекратило огонь и не возобновляло стрельбы за все время боя.

«Gneisenau» стрелял залпами пр «Monmouth», у которого скоро начался пожар в носу.

«Leipzig» стрелял по «Glasgow», но долго не имел попаданий, так как его снаряды не долетали.

19.05. Британские крейсеры открыли ответный огонь, стреляя по соответствующим им немецким крейсерам - кроме «Otranto», который был слишком далеко и не мог стрелять.

19.05. Два залпа с «Gneisenau» легли очень близко от «Otranto», который из-за высокого борта представлял прекрасную цель - один справа по носу, а другой - за кормой. До этого «Otranto», меняя скорости, шел переменными курсами. Вспомогательный крейсер сразу вышел из линии и уклонился за «Glasgow», оставаясь в дальнейшем только зрителем боя.

19.05. «Glasgow» открыл ответный огонь по «Leipzig» с 50 кабельтов, но тот часто скрывался в дыму и англичане не видели падения снарядов. Стрельба была неэффективной и медленной.

19.10. «Leipzig» поймап в вилку «Glasgow», который в 19.14. прибавил немного ходу, а в 19.19 получил 4-дюймовый снаряд с «Leipzig», который ударил в крепление боевой рубки, но не разорвался.

19.12. Ha «Monmouth» снаряд с «Gneisenau» попал в крышу носовой башни Произошел сильный взрыв, сорвавший крышу, а из самой башни вырвался столб пламени, и вся башня исчезла.

Примерно 19.15. «Monmouth» вышел из строя несколько вправо и затем уже до конца не смог занять своего места. У него новый пожар в кормовой части, замедляется ход. «Glasgow» держался позади «Monmouth» на линии между курсами его и «Good Норе».

В 19.23. Шпее приказал отвернуть на 1R от противника. Дистанция по немецким данным 60 гектометров (32 кабельтов).

19.25. На «Monmouth» справились с пожаром на корме, но начался новый пожар - запылал полубак, горевший в течение 5 минут.

19.30. «Leipzig» прекратил огонь. Возможно, он поменялся местами с «Dresden», но, во всяком случае, оба они вскоре начали стрелять по «Glasgow», который со своей стороны не видел ни того, ни другого. Можно было лишь с трудом различить два больших крейсера адмирала Шпее, по которым «Glasgow» и поддерживал огонь: из 6-дюймового носового орудия - по «Scharnhorst», а из кормового - по «Gneisenau», причем заметили одно попадание лиддитного снаряда в кормовую башню.

19.35. «Good Норе» выходит из строя влево на сближение с немецкими кораблями. Англичане оценивают дистанцию в 27,5 кабельтов. Крейсер беспрерывно поражался немецкими снарядами, начавшиеся с первого момента боя пожары не прекращались.

19.35. Шпее, видимо обнаружив маневрирование «Good Норе» на дистанции (по немецким данным) 48 гектометров (26 кабельтов), решил, что противник собирается атаковать торпедами. Поэтому приказал отвернуть на 1R от противника.

19.40. На баке «Good Норе» снова виден сильный пожар. Вероятно, это возобновился первоначальный пожар у носового 9-дюймового орудия.

19.40. «Monmouth» с громадным пожаром на баке вышел из строя. Было заметно оседание на корму. Крейсер не прекращал стрельбу.

19.40. Шпее сбавил ход до 12 узлов.

19.45. «Good Норе» начал отставать и оказался в 8 кабельтов слева по носу «Glasgow», а через 5 минут - на полпути между «Glasgow» и неприятелем. Корбетт пишет: «Положение «Good Норе» стало критическим; было очевидно, что наступают его поспедние минуты, однако он продолжал стрелять. С трубами, ярко освещенными пламенем пожара вблизи мостика, он был ясно виден совсем близко к неприятелю.»

19.50. Луна ушла за тучи.

19.50. «Monmouth» прекратил стрельбу. «Gneisenau» перенес

огонь на «Good Норе». Тем временем «Monmouth» вышел из строя вправо, сумел погасить часть пожаров и скрылся из вида неприятеля.

19.50 или 19.53. На «Good Норе» сильный взрыв в средней его части - взвился огненный столб высотой в 200 футов, стрельба прекратилась. Место взрыва приводится разное, но это приблизительно кормовые кочегарки. Из кормовой части время от времени вырывались языки пламени. Примерно в 20.00 «Good Норе» затонул со всем экипажем, включая контрадмирала сэра Кристофера Крэдока и около тысячи человек.

19.52. Расстояние между эскадрами сократилось до 20,5 кабельтов - адмирал Шпее вышел несколько вперед и начал склоняться в сторону противника. Только сейчас Шпее вышел на ветер английским кораблям, но это уже ничего не значило.

19.56. Немецкие броненосные крейсеры прекратили огонь так как все попытки замерить дистанцию по пожарам на британских кораблях не давали надежного результата. Наводка и корректировка стали очень неточными. Корабли отвечали только на вспышки выстрелов «Glasgow», но и он вскоре после 20 часов прекратил огонь. Затем «Glasgow» отвернул и ушел в темноту. Шпее потерял контакт с английскими кораблями. Он повернул эскадру на SW, надеясь на обнаружение их при лунном свете, но обнаружить ничего не удалось.

20.05. Шпее по радио приказал легким крейсерам, включая «Nurnberg», преследовать британские корабли и атаковать их торпедами.

20.15. «Glasgow» встретил «Monmouth», поворачивающийся к северу с цепью стать к волне кормой. Имея дифферент на нос, он зарывался и брал много воды полубаком. Некоторое время корабли шли вместе. «Glasgow» передал на «Monmouth»: «Противник позади меня» и добавил, чтобы «Monmouth» держался насколько возможно к NW. Помощи «Glasgow» оказать не мог, и, обнаружив в лунном свете приближающиеся немецкие крейсеры, в 20.35 отделился от броненосного крейсера, развил полный ход и ушел на NW. «Monmouth» продолжил путь на север, несного склоняясь к Ost. В 20.50 «Glasgow» потерял немецкие корабли из вида. Позднее британское командование оправдало действия капитана 1-го ранга Люса и признало их правильными.

20.20. Шпее не видел британских кораблей и поэтому повернул на юг, предоставив свободу действий легким крейсерам. Видимо, он опасался, что в темноте они могут ошибиться и атаковать торпедами свои же корабли.

Примерно 21.00. Подошедший к месту боя «Nurnberg», не успевший принять участия в бою, но получивший приказ Шпее о поиске, обнаружил сильно накренившийся на левый борт «Monmouth», который пытался уйти на север. «Nurnberg» не получил от него ответа на опознавательный сигнал немецких кораблей и в 21.20 приблизился к «Monmouth». На предложение сдаться британский крейсер не ответил и был обстрелян с «Nurnberg». «Monmouth» пытался развернуться на циркуляции, чтобы отвечать на огонь орудиями правого борта, но «Nurnberg» сам развернулся на обратный курс и пресек эту попытку. В 21.28 «Monmouth» перевернулся и скрылся под водой. С ним погибли 678 английских моряков.

На этом бой закончился. Стрельба «Nurnberg» была услышана с броненосных крейсеров, которые, пройдя некоторое время

в северо-западном направлении, пытались обнаружить британские корабли в свете луны. Повернув на выстрелы и соединившись с «Nurnberg», они произвели дальнейший поиск «Good Норе», который уже давно был на дне. Поиск, естественно, результатов не дал - искать было некого. Затем «Leipzig» и «Dresden» провели поиск в направлении на NW, но тоже вернулись ни с чем.

Тем временем «Glasgow» и «Otranto» ушли от немецких кораблей в западном направлении, но позже повернули на юг и направились на соединение с «Canopus».

(The Report of Captain John Luce (HMS Glasgow)

"Glasgow" вышел из Коронеля в 9 часов утра 1 ноября, для соединения с "Good Норе" (флагман), "Monmouth" и "Otranto" в точке рандеву. В 2 часа после полудня получено сообщение с флагманского корабля о том, что, судя по радиотелеграфным переговорам, севернее находится корабль противника.

Кораблям эскадры было приказано держать курс на северо-восток и рассредоточиться линией в направлении на восток в следующем порядке: "Good Hope", "Monmouth", "Otranto" и "Glasgow". Также увеличить скорость до 15 узлов. В 4.20 пополудни был обнаружен дым; были определены вражеские корабли, один малый крейсер и два броненосных крейсерами. С "Glasgow" было передано сообщение адмиралу, корабли в пределах видимости также были оповещены. Все стали концентрироваться в направлении к "Good Норе". В 5 часов пополудни "Good Норе" появился в пределах видимости.

В 5.47 пополудни эскадра построилась в кильватерную в следующем порядке: "Good Hope", "Monmouth", "Glasgow" и "Otranto". Противник теперь оказался южнее, его корабли шли одной кильватерной линией в 12 милях; головным "Scharnhorst" и следом "Gneisenau". В 6.18 пополудни было приказано увеличить скорость до 17 узлов, и с флагмана сообщили на "Canopus": "Я собираюсь атаковать противника немедленно" ("I am going to attack enemy now"). Враг находился на расстоянии 15.000 ярдов и поддерживал эту дистанцию, одновременно забивая наши радиотелеграфные сигналы.

В это время солнце находилось непосредственно позади нас против вражеских кораблей. И в таком положении мы имели на своей стороне преимущества в освещении, но дистанция для боя была еще слишком велика. В 6.55 пополудни ситуация изменилась и в положении солнца, и в условиях видимости. Когда солнце ушло за горизонт, силуэты наших кораблей четко обрисовывались на фоне зари, в то время как корабли противника оказались в темной части горизонта и были трудно обнаруживаемы.

В 7.30 пополудни вражеские корабли открыли огонь с дистанции 12 тысяч ярдов, обстреливая наши корабли в последовательности "Good Норе", "Monmouth", "Glasgow". Две эскадры теперь сходились сближающимися курсами, и каждый корабль обстреливал такой же номер корабля в противоположной линии. Сгустившаяся темнота и тяжелое волнение создавали большие трудности для стрельбы, особенно для орудий на главной палубе "Good Норе" и "Monmouth".

Корабли противника пристрелялись очень быстро, и их третий залп вызвал сильные пожары в носовой части обоих наших крейсеров, которые и далее оставались под постоянным обстрелом до 7.45 пополудни. В 7.50 пополудни огромный взрыв произошел на "Good Норе" в средней части корабля. Пламя достигло высоты 200 футов. Вероятно, этот взрыв вызвал полное разрушение корабля. Но из-за темноты увидеть что-либо было трудно.

Обе стороны продолжили стрелять во вспышки орудий противоположных линий. "Monmouth" очень сильно осел носом и был вынужден отвернуть, чтобы стать кормой к волнению, сообщив об этом повороте на "Glasgow" В 8.30 пополудни "Glasgow" передал на "Monmouth"

сообщение: "Противник позади нас", но никакого ответа не получил. В это время открылась луна, и в ее свете были обнаружены приближающиеся корабли противника. "Glasgow" не имел возможности оказать помощь "Monmouth", поэтому стал уходить полным ходом во избежание бессмысленной гибели. В 8.50 пополудни корабли противника скрылись из видимости. В 9.20 пополудни наблюдались 75 вспышек выстрелов, которые, без сомнения, стали последним боем "Monmouth".

Никакое действие не могло быть более лучшим, чем поведение офицеров и матросов во время боя на всех постах. Несмотря на обстрел крейсера орудиями крупного калибра без какой-либо надежды нанести противнику хоть какой- то ответный ущерб, все соблюдали строгую дисциплину, не было ни одного случая неуправляемой, бессмысленной стрельбы, и все сохраняли полнейшее хладнокровие как если бы это был не настоящий бой. а тренировочные стрельбы. Когда цель была потеряна в темноте, все орудия немедленно сами прекратили огонь. Неудачный ход боя не уменьшила боевой дух офицеров и команды, и наше единственное желание - встретить врага как можно скорее.

(Из коллекции ./. D. Atkinson Перевод Печуконис: Н. И.)

От автора: В этом рапорте можно отметить несколько интересных моментов.

Капитан 1-го ранга Джон Люс упоминает о тяжелом волнении, но нигде не упоминает, что волны ударяли в стреляющий борт. Нигде он не упоминает и о том, что стрельбе орудий мешал дым от кораблей противника или от своих кораблей.

Еще один важный момент в том, что Люс сообщает только о трудностях стрельбы из орудий на главных палубах "Good Норе" и "Monmouth". (Дословно в тексте: "Growing darkness and heavy spray of head sea made firing difficult, particularly for main deck guns of Good Hope and Monmouth".) Но в данном рапорте нет сведений, что эти орудия не стреляли. Более того, говоря о трудностях стрельбы, иносказательно можно подразумевать, что они все-таки вели огонь, но с трудом. В условиях тяжелого волнения иначе быть и не могло. Но все-таки можно допустить, что Крэдок во время предбоевого маневрирования добился более удобной тактической позиции, обеспечив возможность стрельбы из орудий главной палубы.

Вложение No. с письмом от "Canopus",

No.9, датировано 9 ноября 1914 г. Копии радиотелеграфных сообщений (COPY OF W/T SIGNAL) От "Canopus".

Губернатору Фолклендских островов. 7 ноября 1914 г., 8.30 пополудни.

Пожалуйста, перешлите следующее сообщение британскому посланнику в Монтевидео для Адмиралтейства и Адмирала, командующего 5-й крейсерской эскадрой. Начало.

В 4.40 пополудни. Воскресенье, 1 ноября. "Canopus" находился тогда в точке 41 "20 S широта, 76° 10 Wдолгота., курс N1CPW, скорость 9 узлов, с угольщиками "Benbrook" и "Langoe", и ХХХХХХХХХХХ приблизительно 200 миль к югу от наших крейсеров "Good Hope", "Monmouth", "Glasgow" и "Otranto" перехватил ХХХХХ сообщение от "Glasgow" к "Good Норе" об обнаружении противника.

"Canopus" поднял пары до полного и вы- равнял курс строго на север.

В 8.45 пополудни получил первое сообщение от "Glasgow", что эскадра потерпела поражение. Удалось прочитать сообщение: "Опасение о гибели "Good Норе", наша эскадра рассеяна" ("Fear GOOD HOPE lost, our squadron scattered").

"Canopus" продолжал двигаться на север полной скоростью до утра 1 ноября. В понедельник 2 ноября приготовился оказать помощь любым кораблям, отходящим в преследовании превосходящими силам противника. Начал передавать сообщения о местонахождении корабля.

До 1 часа утра не имел никакой радиосвязи с кораблями, кроме сообщения от "Glasgow" примерно в 6 часов пополудни 1 ноября, который следовал курсом SW на скорости 20 узлов, и опасался, что угольщики будут отрезаны, предлагая немедленно вернуть их к Фолклендским островам.

В 3.30 утра передал приказание угольщикам возвращаться к Фолклендам. Изменил курс на юг. Получил сообщение с "Glasgow" о его месте, и распоряжение "Canopus" возвращаться с тем, чтобы встретиться у Фолклендских островов. Уменьшил скорость до 14 узлов.

При движении на юг пришлось двигаться в бурю и бороться с тяжелым волнением.

От 4.30 пополудни 1 ноября до 5 утра 2 ноября слышались постоянные радиопереговоры кораблей противника. Но в получении сигналов имели место большие трудности.

"Glasgow" ушел вперед и прошел Магелланов пролив ночью 2-го. В пятницу 6-го он встретился с "Canopus" в бухте Злобной (Spiteful Bay). Днем "Canopus" сопровождал его к Фолклендским островам, так как на "Glasgow" оставалось мало угля, на нем имелись повреждения от артиллерийских снарядов, ухудшившие мореходность, а с SW задувала сильная буря.

"Otranto" в понедельник 2 ноября в 5 часов пополудни находился в точке широта 39°36S., долгота 78.6UW.. курс S18"W„ ход 17 узлов. Ему было сообщено о предполагаемой встрече на Фолклендах.

Его место в пятницу в 11 часов пополудни было: широта 55°S. Долгота 63° W., курс N.25E., ход 14 узлов. С "Canopus"было передано распоряжение идти в Monte Video.

Подписано рукой М. Е. Т. D. Vlasto.

Место "Canopus" широта 51°S, долгота 59°18W. курс S72"E, скорость 12 узлов.

(Перевод А. Г. Больных) Ветер и волнение были встречными, поэтому корабли сильно качало, особенно малые крейсера обоих противников. Наблюдение и определение дистанции были крайне затруднены, так как волны захлестывали мостики. Волна была так велика, что закрывала цель нашим наводчикам 6-дюймовых орудий на средней палубе, которые вообще не могли видеть корму вражеских кораблей. Форштевни они замечали лишь изредка. В 18.20 на расстоянии 13400 ярдов я повернул на 1 румб на противника, а в 18.34 открыл огонь с дистанции 12620 ярдов. Орудия обоих броненосных крейсеров стреляли эффективно, и уже в 18.39 мы отметили первое попадание в "Гуд Хоуп". Я сразу лег на параллельный курс, прекратив медленное сближение с противником.

На этот раз англичане открыли огонь по нам. Я полагаю, что сильное волнение мешало им сильнее, чем нам. Два броненосных крейсера оставались под нашим огнем. За это же время они сумели добиться 2 попаданий в "Шарнхорст" и 4 попаданий в «Гнейзенау".

В 18.53 на дистанции 6500 ярдов я приказал отвернуть на 1 румб от противника. Теперь они стреляли более медленно, в то время как мы сумели добиться многочисленных попаданий. Кроме всего прочего, мы смогли увидеть, что крыша носовой башни "Монмута" сорвана, и в башне бушует сильный пожар. На "Шарнхорсте" полагали, что «Гуд Хоуп" получил около 35 попаданий.

Несмотря на наше изменение курса, англичане тоже сумели изменить курс так, что дистанция между нами сократилась до 5300 ярдов. Имелись основания полагать, что противник отчаялся эффективно использовать свою артиллерию и маневрировал, чтобы выйти

в торпедную атаку. Поэтому я снова увеличил дистанцию между эскадрами, повернув еще раз свой флагманский корабль в 19.45. Тем временем темнота сгущалась. Дальномеры "Шарнхорста" для измерения дистанции использовали пожары "Монмута", но все попытки замерить дистанцию, наводка и корректировка стали такими неточными, что в 19.26 огонь был прекращен.

В 19.23 был замечен столб огня от взрыва между трубами "Гуд Хоупа". "Монмут" прекратил стрельбу в 19.20. Малые крейсера, включая "Нюрнберг", в 19.20 получили по радио приказ преследовать противника и атаковать его корабли торпедами. Видимость ухудшилась из- за дождевого шквала. Легкие крейсера не смогли найти "Гуд Хоуп", но "Нюрнберг" встретил "Монмут" и в 20.58 сумел выстрелами в упор заставить его перевернуться. В ответ не было сделано ни единого выстрела. Нельзя было и думать о спасательных работах при таком сильном волнении, особенно потому, что "Нюрнберг" решил, что видит дым еще одного корабля, и приготовился к новой атаке.

Малые крейсера в ходе боя не имели ни потерь, ни повреждений. На "Гнейзенау" были легко ранены 2 человека. Экипажи кораблей вели бой с энтузиазмом, все выполнили свой долг и сыграли свою роль в достижении победы.

В Коронеле не имеется никаких памятных знаков о знаменитом морском сражении - за исключением мемориальной доски, установленной 21 мая 1989 года на главной площади города в память о погибших в бою.

Германский консул Герберт Зиллер (Herbert Siller, German Consul) - немецкое консульство расположено в городе Conception, севернее Коронеля - на вопрос журналистов чилийской газеты "El Sur" о памятной дате, в канун 90-летнего юбилея сражения, сказал, что эта дата не является столь необходимым поводом для привлечения внимания. "Со времени боя взгляды на вопросы войны изменились и не заслуживают настолько пристального внимания, чтобы вспоминать о них. Сейчас существует немецко-британское содружество, и вчерашние враги сегодня для нас друзья". Тем не менее, Зиллер отметил, что не будет возражать против участия в мероприятии, посвященном этому событию, если оно будет организовано как дружеский акт с участием делегаций обоих враждовавших ранее стран. "Но пока этого нет, мы далеки от этой даты" (дословно (англ.): «But, sofar, we do not commemorate, far from it»).

(Чилииския газета "EI Sur , I нояоря 2004 г.)

"Я не знаю, были ли доведены до многих из Вас сведения, позволяющие рассмотреть обстоятельства морского сражения, которое закончилось героической смертью адмирала Крэдока. Я видел в немецкой статье, не содержащей никакого критического или враждебного смысла, утверждение, в котором сообщалось, что адмирал Крэдок был перехвачен превосходящими немецкими силами, был принужден к бою против его желания, и погиб, сокрушенный неизмеримо превосходящей силой.

Это - неправда. Мы знаем из радиотелеграфного сообщения, посланного адмиралом Крэдоком к отставшему "Canopus", что он намеревался сам атаковать врага.

Почему он напал на превосходящую силу, которую он не мог даже надеяться уничтожить или обратить в бегство? Я думаю, этому действию можно дать вполне удовлетворительное объяснение. Немецкий адмирал был далек от любого порта, где он мог ремонтироваться, и рядом не было никаких дружественных баз, открытых для него. Поэтому любое, даже малейшее повреждение могло стать для него намного более серьезным. В то время, как оставаясь нетронутым он имел бы множество возможностей причинить нам ущерб...

Немецкий адмирал представлял большую опасность, пока его эскадра оставалась эффективной, и адмирал Крэдок не имел никаких причин предвидеть будущее сражение у Фолклендов, которое через несколько недель положит конец немецким силам. Он мог только судить об обстоятельствах, которые имелись у него. ...

И если его эскадра добровольно положила себя в жертву, лишь бы разрушить мощь враждебного флота, то я утверждаю, что не может быть ни одного человека, будь он моряк или гражданское лицо, который мог бы сказать, что подобное суждение не является примером высшей храбрости и самоотверженности, и что адмирал Крэдок не показал абсолютного пренебрежения личными интересами и амбициями в пользу интересов страны, и не подтвердил мнение о себе его друзей о том, что вопросы его личной гордости и амбиций могут стать препятствием к исполнению долга перед своей страной".

(Отрывок из речи Первого Лорда Адмиралтейства Лорда Блафоура при открытии в Иорке памятника-барельефа контрадмиралу сэру Кристоферу Крадоку (Rear-Admiral Sir Christopher Cradock, KNVO, CR), благородно погибшему со своим кораблем "Good Норе" в сражении у Коронеля 1 ноября 1914 года; "The Daily Chronical". 9 ноября 1915/6 г.; из коллекции J. D. Atkinson)

"Все чилийцы были весьма расстроены результатом недавнего сражения. Немцы не оказали никакой помощи двум английским крейсерам "Good Норе" и "Monmouth", и их команды полностью погибли: немцы оправдались плохой погодой и ночной темнотой. Когда чилийские власти узнали о бое, было уже слишком поздно. Корабль, который они послали на место боя, не обнаружил никаких следов кораблей и их команд".

(Отрывок из письма чилийского джентльмена к другу в Саутгемптон; вырезка из газетной статьи.

датированной 1914 или 1915 г., название газеты неизвестно; из коллекции J. D. Atkinson)

Вице-адмиралу сэру Кристоферу Крэдоку дали только два старых броненосных крейсера "Good Норе" и "Monmouth", новый легкий крейсер "Glasgow" и медленный и бесполезный вооруженный лайнер "Otranto", чтобы найти и потопить эскадру Шпее. Он возражал и требовал по крайней мере один современный броненосный крейсер. Но требование было отклонено.

Вместо этого, ему прислали старый линейный корабль "Canopus" с четырьмя древними 12-дюймовыми орудиями и скоростью 17 узлов. Старший механик броненосца (Engineer- Commander) служил на нем совсем недавно и опасался, что перенагрузки выведут механизмы броненосца из строя. Все плавание он провел в каюте, сочиняя ложные сведения о якобы имевших место дефектах машин, ограничивших скорость корабля всего 12 узлами (дословно: "Fearful that they would be damaged, he spent the voyage in his cabin writing false reports of defects and limiting her speed to 12 knots").

Отставший "Canopus" оказался на расстоянии 500 км и отважно боролся с волнами, пытаясь догнать эскадру. К тому времени его старший механик уже был под арестом и заперт в каюте на нижней палубе (дословно: "...her engineer- captain was under arrest and below desks in the sick bay".)

... Между тем, Кит [Кристофер] Крэдок устами современников представлялся в храбрости подобным льву, но не слишком ярким в части флотской службы. Например, известно, что он не поддерживал хороших отношений со своим флаг- офицером, и никогда не обсуждал с ним планы возможного боя.

... 27 октября Крэдок послал «Glasgow» в Coronel - город на полпути между Вальпараисо и Сантьяго, для получения свежих новостей. В гавани стояли несколько немецких транспортов. Все они имели радиостанции, и после прихода «Glasgow» с одного из них было отправлено длинное радиосообщение с описанием крейсера и его посещения. Было очевидно, что враг был очень близко, поскольку ответный сигнал был очень мощным, и, к тому же, в нем использовался позывной «Leipzig» как подпись.

... С юга дул сильный ветер, поднимавший высокую волну. Из-за этого было невозможно использовать низко расположенные орудия на двух броненосных крейсерах. Что оставалось делать Крэдоку? Он мог бы пожертвовать тихоходным «Otranto» и, оставив его, уйти на соединение к «Canopus», но, несмотря ни на что, Крэдок решил принять бой. Это решение имело пагубные последствия.

В 5.30 вечера эскадра шла в боевой линии, бесполезный «Otranto» в конце. Корабли шли южным курсом. В 20 км восточнее шла немецкая эскадра, хорошо видимая в блеске солнца.

Корабли Шпее открыли огонь с 11,300 метров. «Scharnhorst» и «Gneisenau» стреляли полными залпами. Второй залп взял «Good Норе» в вилку. Дальнейший огонь велся с методической точностью. Два старых крейсера были быстро разбиты и загорелись. К этому времени стало настолько темно, что англичане могли видеть только вспышки орудийных залпов, в то время как сами были хорошо заметны на фоне яркого заката. «Otranto» самостоятельно вышел из боя и скрылся в темноте. «Glasgow» некоторое время сражался, но потом тоже был вынухзден выйти из боя, оставшись наедине со всеми крейсерами Шпее.

Внезапно на «Good Норе» произошел сильный взрыв, осветивший все пространство вокруг. Сам крейсер и его ко

манда перестали существовать. (Одним из них был дядя автора этих строк. Интересно отметить, что он был единственным погибшим из приблизительно 20 или более членов этой семьи, участвовавших в обоих мировых войнах).

«Monmouth» держался несколько больше. Он сильно погрузился в воду носовой частью и горел почти полностью от носа до кормы. При таком волнении он мог идти только задним ходом, иначе поступление воды в носовой части не удавалось бы сдерживать. Как это не прискорбно, «Glasgow» пришлось развить полную скорость и уйти в темноту. Он больше ничего е мог сделать.

В свете луны отставший из-за сильной волны и подошедший только сейчас «Nurnberg» обнаружил поврежденный

«Monmouth». Тот выпустил торпеду, но промахнулся. Тогда «Nurnberg» открыл огонь с расстояния всего 300 метров. В 8.58 вечера «Monmouth» скрылся под водой, так и не спустив боевого флага. Ни один человек из его экипажа не был спасен.

Корабли Шпее после боя ушли в Вальпараисо. Проживающие там немцы были рады громкой победе, но сам Шпее не заблуждался в отношении своей дальнейшей судьбы - он понимал, что возмездие будет скорым и ужасным. Он больше не надеялся увидеть Родину.

(Выдержки из статьи, напечатанной в канадской газете в сентябре или октябре 1986 года. Сама газета не определена. Из коллекции Моники Кук (Monica Cook); перевод Печуконис Н. И.)

«... Гибель "Good Норе" не добавила воодушевления морякам на двух оставшихся кораблях.

После приблизительно полутора часов боя "Monmouth" тоже загорелся. Он был ужасно поврежден. Мы также имели несколько больших пробоин ниже ватерлинии, пробита одна труба, несколько человек ранены.

Вскоре "Monmouth" сообщил: "Вода быстро прибывает. Машины повреждены и затапливаются. При появлении врага попробуем приблизиться и торпедировать его".

Это было последнее сообщение со старичка "Monmouth". Когда капитан передал нам этот сигнал, у нас на глаза наворачивались слезы. Мы не могли затопить крейсер и оста

ваться на месте, чтобы оказать помощь, так как наш крейсер тоже затапливался, и вся команда была занята сохранением корабля на плаву.

Так что наш капитан приказал: "Полный ход вперед!", так как мы становились хорошей мишень для противника, и если бы еще задержались, то разделили бы судьбу наших товарищей. Так что мы были побеждены, но не были опозорены".

(Отрывок из письма члена экипажа крейсера "Glasgow", полученного в Newport, о. Wight; вырезка из газетной статьи, датированной 21 декабря 1914 г., название газеты неизвестно;

из коллекции J. D. Atkinson; перевод Печуконис Н. И.)

Бой крейсеров у острова Santa Maria недалеко от прибрежного города Коронель

Спокойные жители города Коронель даже не подозревали, что в море в 45 милях от берега развернулось кровавое морское сражение, которое станет историческим для всего мира.

Даже сегодня осталось очень немного напоминаний об этом сражении между мощными эскадрами Германии и Британии.

В настоящее время только монумент, установленный по инициативе английской стороны 21 мая 1989 года на центральной площади города напоминает о трагическом эпизоде войны. На памятной плите выбиты слова "В памяти о 1418 офицерах и матросах британской военной эскадры и их главнокомандующем контр-адмирале Сэре Кристофере Крэдоке, которые пожертвовали своими жизнями в морском сражении у Коронеля. Их братская могила - море".

Профессор Кородова из Коронеля (Mario Gutierrez Corodova, Coronel), автор книги "Coronel of Yesterday and Today" считает, что это сражение не исспедовано в такой степени, какой оно заслуживает. Например, в Чили книги по истории едва упоминают это событие. ...

В освещении событий тех лет приняла участие и газета "EI Sur". В среду 4 ноября 1914 года на 2 странице корреспондент в Valparaiso сообщил в статье под заголовком

"Великое англо-немецкое сражение"

"Место - остров Santa Maria. Дата - воскресенье. Потоплен английский корабль, другой - поврежден.

В дополнение к этим новостям, наш корреспондент также прислал нам часть официального сообщения командующего флотом вице-адмирала Гони (General Director of the Navy. Vice Admiral Goni) относительно морского боя, о котором мы говорим.

Имеется текст обоих сообщений. "Вчера в 11 утром немецкая эскадра стала на якорь в Valparaiso. Ее составляют линейные корабли "Scharnhorst", 11.600 тонн, "Gneisenau", 11.600 и крейсер "Nurnberg" 3500 тонн. Они прибыли под командованием вице-адмирала фон Шпее. Он посетил адмирала Гони, но не обращался к другим властным структурам. Корабли останутся в гавани в течение разрешенного времени.

Вскоре после того, как эти три корабля бросили якоря, стали распространяться слухи, что они прибыли в порт после ожесточенного морского боя, в котором они победили равное количество британских кораблей. В ходе поиска заслуживающих доверия версий относительно этого слуха мы узнали от немецкого консула в Valparaiso следующие сведения, Которые были сообщены нам в виде письменного коммюнике с подписью адмирала Шпее, командовавшего немецкой эскадрой.

"1 ноября, между шестью и семью часами вечера, в плохую погоду с дождем, у Коронеля мы встретили английские военные корабли "Good Норе" в 14.500 тонн, "Glasgow" в 4600 тонн, "Monmouth" в 9900 тонн, а также угольный транспорт "Otranto".

Немедленно последовал ожесточенный бой между всеми кораблями эскадр, которые открыли сильный огонь из всех орудий. В ходе боя английский крейсер "Monmouth" был потоплен. На другом английском крейсере "Good Норе", который был флагманским кораблем, мы видели и слышали большой взрыв. Мы видели, что корабль был в сильном огне, но темнота не

позволила определить его дальнейшую судьбу. Крейсер "Glasgow" и транспорт "Otranto" также получили повреждения, но насколько сильные судить трудно. Поскольку они, подобно "Good Норе", также исчезли в темноте. Наши корабли "Scharnhorst" и "Nurnberg" не получил никакое повреждений. Только на "Gneisenau" имеются минимальные потери - шестеро раненых. Другие корабли, которые не зашли в Valparaiso, не получили никаких повреждений". (Чилийская газета "El Sur" от 1 ноября 2004 года.

В Чили это была единственная статья в память о 90-летней дате исторического сражения у Коронеля; из коллекции Richard Bishop,

перевод Печуконис Н. И.)

... Мы мчались вперед на врага, надеясь, что он также стремится в бой, немецкие суда долгое время не решались приближаться к нам. К этому времени число их кораблей увеличилось до четырех, и по их маневрированию было ясно, что они стремятся затянуть начало боя и получить преимущества в освещении. К нашему большому сожалению, их превосходящая скорость позволяла им сделать это, и британский адмирал никак не мог исправить ситуацию в нашу пользу.

...Это было наиболее неравное сражение, в котором наши корабли не имели никакого шанса на победу. В эскадре адмирал фон Шпее были собраны лучшие и наиболее обученные артиллеристы из всего немецкого флота. Его орудия были более крупные и мощные, и стрепяли дальше наших. Следовательно, противник был способен держать свои корабли вне нашей досягаемости, пока его собственные снаряды поражали наши крейсера. Нам также сильно мешало волнение и плохая погода, из-за чего наши крейсеры, особенно «Good Норе» и «Monmouth» шли настолько тяжело, что их орудия на средней палубе сильно заливались водой и почти все время не могли стрелять. Большие крейсеры противника не страдали от этого и его мощные орудия, и без того превышавшие нас по мощи, получили таким образом еще больше преимуществ по сравнению с нашими. Всем нам было понятно это страшно большое различие.

...Оба немецких броненосных крейсера теперь направили свой огонь против «Monmouth», вероятно, считая, что их меньшие собратья достаточно сильны, чтобы покончить с «Glasgow». Те по прежнему продолжали нас обстреливать. Один их снаряд пробил нам надводный борт и взорвался в каюте капитана, образовав большую пробоину. Другой попал в левый борт в кормовой части, недалеко от винтов. Там появилась громадная пробоина, в которую при желании свободно можно было бы протолкнуть ручную тележку.

Повреждения от взрыва этого снаряда оказались очень серьезными, и мы были вынуждены выделить часть команды для установки подкреплений под конструкции палубы и борта. Еще один снаряд пролетел на расстоянии ладони от магистрали главного паропровода. Надо думать, что если бы этот снаряд попал бы в трубопровод, то экипаж «Glasgow» уже не смог бы сообщить людям о подробностях боя при Коронеле. При взрыве этого снаряда были легко ранены шесть человек, которые находились совсем близко, и только каким-то чудом оказались живы.

В «Glasgow» также попали два снаряда в угольные бункеры, но поскольку последние был полны, то взрывы этих снарядов особых хлопот не доставили».

(Из воспоминаний J. D. Stephenson, служившего на крейсере «Glasgow». Перевод текста из издания «The Great War -1 Was There: Undying Memories of 1914-1918» by Sir John Hammerton. перевод Печуконис H. И.)